Дом даже вблизи создавал ощущение нежилого. Наглухо заколоченные ставни, забитая досками дверь. Бурьян по двору. Никогда никто не догадается. Никогда никто не найдет. 

Она сидела у стола, читала книгу, пользуясь тем, что сверху, с узкого подвального окошка лился свет. 

Подняла на него темные огромные глаза, опустила голову. 

- Привет. 

Она даже не повернула лица, так и сидела, уткнувшись в книгу. 

Он подошел, вырвал из рук, разодрал на две части. 

Она никак не отреагировала. 

Схватил за подбородок, заставил смотреть в глаза. 

- Невежливо очень, ты знаешь? Поздоровайся. 

- Здравствуй. 

Голос, тихий и нежный. Безжизненный. А все равно царапает, что-то внутри сжимает. Как в тот, первый раз, когда увидел ее, такую тоненькую, воздушную, нежную. В ореоле светлых, пепельных волос. 

Она открыла ему дверь. 

Расписному. Посмотрела  с испугом. На Расписного в принципе мало кто без испуга мог смотреть. Но тот ее взгляд… 

Сердце сжалось, как меха на прадедовской гармони. И так до сих пор не расправилось. 

Она молча отшагнула назад, в глубь дома, Расписной вошел следом. И закрыл дверь. 

И потом всю ночь из дома раздавались стоны и крики. 

Мучительные. Иногда  словно задушенные. Словно ей закрывали рот. Огромной татуированной лапой. 

Он тогда чуть зубы не раскрошил, так сильно сжимал. И костяшки о забор деревянный сбил. 

И все думал, думал, думал… О том, как это несправедливо. Почему такому зверю, как Расписной, от которого даже матерые законники шарахаются, досталось вот такое нежное чудо. Чем заслужил?

Почему?