Несправедливо. Сука, как несправедливо. 

Ну ничего, он исправит это. 

Уже исправил. 

- Почему не ешь? 

Она не притронулась к тому, что он принес в прошлый раз. Только воду пила. И хлеба чуть-чуть съела. 

- Не хочу. 

Он резко нагнулся, схватил за отросшие волосы на затылке, на миг опять страшно пожалев, что этот скот заставил ее отрезать косу. 

Это какой же тварью надо быть, чтоб такую красоту уничтожить. 

Он все уничтожает, Расписной. И всех. Кто на пути встанет. И даже страшно представить, что он сделает, если узнает. Но не узнает. Ни за что не узнает. 

- Если не будешь жрать, то буду силой кормить. Через капельницу. Я умею. 

Она молча смотрела на него, и в глазах ее, таких темных, таких влекущих, была муть. Безумная, равнодушная муть. Словно она не здесь. Не с ним. 

Он невольно повел носом, жадно вдыхая нежный тонкий аромат ее тела, в голову рванула кровь, прилила к глазам, завешивая весь мир краснотой. 

Ее губы дрогнули под бешеным напором, раскрылись беспомощно. 

Сладко. Как сладко-то! 

Он увлекся, прижал к себе, вылизывая ей рот. 

И оторвавшись с трудом, невольно вздрогнул. 

Лида смотрела на него, и в глазах ее была прежняя муть. Ни капли выражения. Как у куклы резиновой. И в руках у него она  обмякла, словно неживая, никак не отвечая. 

Внезапно разозлившись, он оттолкнул ее, тут же подхватил под локоть, ударил по щеке. 

Голова  девушки безвольно дернулась. 

- Тварь! А под Расписным текла, наверно, как сучка? А? Чем он лучше, а?