А моя тоска по Аргентине превратилась в манию. Я иду в редакцию и настолько погружаюсь в воспоминания, что, кажется, чувствую на лице свежий ветер с Рио-де-ла-Платы, «серебряной реки», и слышу испанскую речь с ярким итальянским привкусом — ни с чем не сравнимый язык Буэнос-Айреса.

Даже когда в редакции девчонки размышляют, что делать с жесткой кониной, я вспоминаю рецепт одного гаучо: он говорил, что надо положить кусок мяса под седло и пустить коня вскачь. Иногда краем глаза замечаю, что кто-то жестикулирует слишком уж по-аргентински. Ерунда, конечно, галлюцинация, но очень показательная. Моя прежняя жизнь стала для меня символом мира, а нынешняя — символом войны.

Я, верно, надоел Нине с вечными рассказами о ритуале асадо — когда весь день готовят, а потом пируют. Ужинают в девять-десять вечера, поздно ложатся спать. Больше всего я скучаю именно по аргентинским ночам — с домашним вином, сердечными разговорами и танцами.

Я пытаюсь дать Нине надежду: обещаю, что всё равно раздобуду ей аргентинскую визу, чего бы это мне ни стоило. Иногда мне кажется, что ее собственная вера дает трещину, и это пугает меня больше всего. Ей требуется большая цель, растительное выживание ее мало интересует. Она не может долго существовать на радостях вроде «сегодня овсяной муки подбросили — вот повезло!». Ее оскорбляет, что кто-то другой, пусть даже Любочка, распоряжается ее временем и силами; Нина сама должна быть хозяйкой своей судьбы, иначе она задыхается.

За это ее и люблю — за неспособность плыть по течению, за горячее желание быть кем-то, делать что-то значительное, за смелость замахиваться на большое. У нее есть воля, сердце и голова на плечах — таким, как она, нельзя тратить себя на рабство, пусть даже сытое и престижное.

Лишь бы она верила в наши силы… Мы будем бродить по центру Буэнос-Айреса, смотреть из-под ладоней на вычурные здания в лепнине, гадать, кто обитает за закрытыми жалюзи, а когда надоест, отправимся в кафе «Тортони» с его витражными потолками и седыми официантами, похожими на английских лордов. Торты, которые полагается есть крошечными ложками на длинных ручках, вкуснейшие круассаны medialunas, изогнутые полумесяцем…

Так, хватит… а то опять понеслась душа в рай.

2

2

Нина с усмешкой думала: как ей хотелось сделать из себя настоящую даму! А выяснилось, что гораздо выгоднее быть хитрой базарной торговкой, пронырливой бестией, которая и денежку выручит, и прицепившихся громил рассмешит матерной шуткой.

Нина не выходила на улицу без марлевой повязки, но уже не боялась, что ее узнают, и относилась к этому с животным фатализмом: есть лес, есть волки, они каждый день кого-то жрут, с этим ничего не поделаешь.