Автомобиль подкатил к неотштукатуренному двухэтажному дому на Морской улице.

— Вам правда сюда, Нина Васильевна? — спросил, повернувшись, водитель.

Только сейчас она поняла, что их с Климом действительно привезли к контрразведке. Часовой на крыльце, длинная очередь родственников, пришедших справиться об арестованных, на крыше — российский флаг, разорванный ветром на три цветные полосы…

Нина достала портмоне и принялась вытаскивать деньги, но пальцы не слушались ее. Сунула все Шушунову:

— Возьми — поделите между собой.

Тот молча спрятал портмоне за пазуху.

Нина наклонилась к Климу:

— Ты можешь идти?

Он кивнул.

— Оставьте нас тут, — велела она Шушунову. — И никому ни слова. Это мой друг — вот такие случайные встречи бывают… А сейчас, пожалуйста, уезжайте.

Кривясь от боли, Клим выбрался на мостовую. Нина захлопнула дверцу, и автомобиль исчез за поворотом. Пахло морем, за голыми деревьями на набережной виднелись черно-синие волны с белыми барашками.

Нина взглянула на Клима:

— Пойдем куда-нибудь посидим.

6

6

Иногда слов просто нет: силишься что-то сказать и только плачешь. А Клим опять насмешничал:

— В кого же ты целилась, когда пальнула в небо? В Господа? Я тоже на него обиделся: почему, когда мы встречаемся после долгой разлуки, кого-нибудь из нас обязательно надо убивать?

— Не богохульствуй! — сердилась Нина. — Вот теперь просто не смей!

Он улыбался — с кровоподтеком во всю скулу, с разбитой бровью, но прежний — любимый, родной…

Они сидели у самой воды. Смотрели на полыхающие солнечные блики на море, на раздвинувшиеся, как занавес, облака. Дикая радость от того, что разрешили побыть бабочками-однодневками, переждать время до апокалипсиса вместе.