Надо было быть вежливой и любезной, но у Нины не было сил на притворство:

— Матвей Львович, идите отдыхайте. Вы посмотрите на себе — вы же сутками не спите!

— Как и вы, сударыня.

— Я сейчас ложусь.

С английского корабля ударила пушка. Матвей Львович поцеловал Нине руку:

— Ну что вы так трясетесь? Подумаешь, зеленых пугают.

Глаза у него были в красных прожилках, зрачки расширены. Нину пронзила острая жалость к нему — нелюбимому, обреченному, потерявшему всё и вся… Но она вытянула пальцы из его шершавой ладони:

— Спокойной ночи.

9

9

Через час она крадучись подобралась к его комнате и заглянула внутрь. Горело электричество, на столе стояла пустая бутылка из-под коньяка, а сам Матвей Львович храпел на диване — так и уснул не раздевшись.

Тихо-тихо, вся обратившись в слух, Нина поднялась по лестнице, ведущей на чердак. Ступеньки предательски скрипели под ногами, и каждый раз она замирала: вдруг кто-нибудь услышит? Медленно отворила люк. Нежилой запах, холод… Все-таки холод!

Ни зги не видать, но свет не зажжешь.

— Клим… — едва слышно позвала она.

— Я тут.

Горячая волна прокатилась по телу. «Слава богу, все в порядке!»

Ощупью, выверяя каждый шаг, Нина добралась до Клима. Ткнулась головой ему в плечо. Он накрыл ее одеялом, прижал к себе, сдавленно охнул:

— Намяли мне бока…

Нина всхлипывала, в груди блуждал горячий огонек: «Ничего мне больше не надо… Только любить тебя… Только быть с тобой…»

Клим тихонько перебирал ее волосы.