— У тебя всё в порядке?.. — вдруг спросил он.

— Ну да, — удивился Майкл.

Беспричинная тревога всё равно кольнула — но он решил, это почти зажившие рёбра дают о себе знать. Он машинально потёр бок. Джеймс положил ему руку на предплечье, нахмурился.

— Да все в порядке, — Майкл обнял его, прижал голову к своей груди.

— Наверное… Что-то нервы шалят, — вздохнул Джеймс. — Не могу поверить, что ты согласился.

— Тебя поди переспорь. Упрямый, как ирландец.

— Как шотландец.

Они постояли, обнявшись, посреди улицы. Майкл чувствовал, как колотится сердце. Повторял себе, что всё хорошо, просто волнение — как-никак, целую жизнь менял.

— Мне пора, — сказал Джеймс.

— Угу, — Майкл не разжимал рук. Ему тоже было пора, если он хотел успеть на автобус до Ливерпуля.

— Позвони мне завтра. Давай вечером сходим куда-нибудь. Давай приедем сюда завтра и пройдёмся. Посмотрим, как тут люди живут.

— Угу, — сказал Майкл.

— Мне правда пора, — попросил Джеймс. — Мне эссе писать, а я даже книгу не открывал.

Майкл не мог разжать руки, только кивал. Дышать было трудно.

— Знаешь, что, — Джеймс поднял голову. — А поедем завтра ко мне. Поможешь готовиться. Я на тебе буду проверять, насколько доступно излагаю мысли.

— Ого. Это серьёзно, — сказал Майкл. — Я ж у тебя ещё ни разу не был. А предки будут не против?..

— А мне всё равно, — резко сказал Джеймс. — Это и мой дом тоже. Не хочу больше делать вид, будто тебя не существует.

Они долго целовались на прощание.

Джеймс уходил по залитой солнцем улице, Майкл смотрел ему в спину и почему-то никак не мог избавиться от мысли, что больше никогда его не увидит.

Третий рейс из Ливерпуля был последним. Майкл твёрдо решил не рисковать дальше. Он заберёт себе последние четыре сотни, добавит в копилку и распрощается с прежней жизнью. Пусть катится ко всем чертям. Впереди его ждала совсем другая судьба. До неё оставалось всего ничего — оставить машину по прежнему адресу, встретиться с Индри, отдать ему сотню.