В одно из таких пробуждений он очнулся у себя дома — одетый, в постели, с огненной головой. Голова болела так, словно кто-то спилил ему череп и насыпал внутрь горячих углей, а глаза заменил печеными яйцами. Он поднес руки к лицу, осторожно приложил к нему ладони — даже хмуриться было больно. Дышать получалось лишь через рот, носа он не чувствовал.

Он не помнил, какой сегодня день. Какой месяц. Что с ним было последние несколько дней?.. недель?..

Он приложил холодные пальцы к глазам. Любое прикосновение причиняло боль, но от холода становилось легче. Ему нужно было бы подняться, дойти до ванной комнаты и забраться в холодную воду, но это путешествие казалось настолько же нереальным, как путешествие пешком до Нью-Йорка. Он не мог даже пошевелиться, не то чтобы встать.

Тихо раскрылась дверь, тихий шепот позвал:

— Майкл?..

Голос принадлежал Эвану.

— Что ты тут делаешь… — беззвучно отозвался Майкл.

— У меня запись диска с Лос-Анджелесским филармоническим оркестром. Как ты себя чувствуешь?

Эван на цыпочках скользнул по полу, присел на край кровати. Наклонился, тронул пальцами лоб. Вид у него был взволнованный.

— Ты меня пригласил, — сказал он. — Сказал, я тебе совершенно не помешаю, если остановлюсь здесь. Если тебе неудобно, я могу…

— Нет, — шепотом перебил Майкл. — Нет, оставайся. Все хорошо. Я просто…

— Ты просто выпил больше, чем нужно, — с ужасающим сочувствием сказал Эван.

Такой понимающий, такой деликатный, что Майкл почувствовал, как нос вдруг распух, будто по нему врезали кулаком. Глаза начало жечь, как от соли. Он разлепил губы, вдохнул. Горечь, гнездившаяся где-то там, под языком, подступила ближе, начала просачиваться медленным ядом наружу — в дыхание, на кожу сквозь поры, в слюну. Эван был таким чудесным — и таким наивным, что от его присутствия Майкла начало знобить. Эван ничего не знал ни о нем, ни о его жизни. Майкл всегда берег его. А теперь он был здесь, а Майкл лежал, как медуза, перемолотая штормом. Еще живая, но уже умирающая.

— Ты знаешь, что я любил тебя?.. — безнадежным шепотом спросил Майкл.

— Что?.. — переспросил Эван, подняв брови, и наклонился чуть ближе, явно уверенный, что ослышался.

— Я любил тебя, — повторил Майкл. — В детстве. С первого взгляда. Во мне все останавливалось, когда я смотрел на тебя. Я хотел на тебе жениться.

Эван заморгал. Он выглядел крайне смущенным, даже порозовел от неловкости. Наверное, это было самое неподходящее время для признаний, но Майклу на это было плевать. Его никогда не заботил вопрос подходящего времени.

— Пока ты был рядом, я точно знал, что в моей жизни все правильно. В ней был смысл. Защищать тебя и то, что ты делаешь. Я восхищался тобой так сильно, что у меня не было слов. Иногда мне было боязно брать тебя за руку. Мне все время казалось, у тебя на пальцах должна быть волшебная пыльца… как у фей.