Майкл лежал мордой в подушках, не шевелясь, только хлюпая кровью из носа и кащляя от тошноты — от удара голова, кажется, наконец взорвалась, и боль временно отступила, но стремительный полет на кровать вызвал острый приступ головокружения. Сквозь звон в ушах Майкл расслышал, как Бран тихо позвал за собой Дакоту:

— Идем.

Та не ответила. Но, судя по цоканью каблуков, ушли они вместе.

Потом внизу хлопнула дверь. Поднялись гаражные ворота, Майкл услышал мотор Мустанга, который водил Бран. Машина, недовольно ворча, задержалась на подъездной дорожке, что-то характерно звякнуло. Кажется, Бран выкинул из окна ключи от его дома.

Бобби, взволнованно тявкая, тыкался в Майкла мордой, толкал лапой, чтобы перевернуть. Майкл перевернулся сам, чтобы тот не пугался. Пощупал лицо. Нос и губы вспухли, залитые кровью. Боль отдавалась даже в затылок. Нужно было умыться до прихода Эвана — но Майкл не успел. Он хотел полежать всего минутку, прийти в себя, прежде чем доползти до ванной — но отрубился, его разбудил испуганный возглас Эвана:

— Майкл!..

Он зашевелился, давая понять, что жив, кое-как сел на краю постели.

— Все нормально, — пробормотал он. Челюсть и рот болели так, словно по ним проехалась газонокосилка. — Это Бран заходил. Мы поссорились.

Эван смиренно вздохнул.

— И ты еще будешь мне говорить, что ты изменился, — мягко сказал он. — Ты никогда не умел держать язык за зубами, а чуть что — лез в драку.

Майкл пожал плечами и неловко улыбнулся. Засохшая кровь, стянувшая губы, треснула. Эван прошел мимо него в ванную комнату, примыкавшую к спальне. Включил воду, немного пошумел. Вернулся с мокрым полотенцем. Майкл сидел на краю постели, не двигаясь, поддерживая голову руками. Эван присел перед ним на колени, заставил убрать руки от лица.

— Ты весь в крови, — с укором сказал он, аккуратно протирая Майклу подбородок. — Тебе же и так плохо. О чем вы только думали?

— Тебе лучше тоже уйти, — шепотом попросил Майкл. — Пожалуйста?.. Я тебя тоже обижу.

— Ну-ну, попробуй, — скептически сказал Эван, чистым уголком полотенца стирая засохшую кровь у него под носом.

И он остался, хотя Майкл считал, что это он зря. Но у Эвана на все было собственное мнение, и при всей его мягкости, если он упирался, переубедить его не мог никто. Никогда. Переубедить можно было Майкла, можно было воззвать к разуму Брана, можно было уговорить Томми. Но Эван оставался непоколебим.

У него был твердый график — в отличие от Майкла, который во время любого проекта чувствовал себя на работе круглые сутки. Съемки могли идти на рассвете, днем, глубокой ночью — когда угодно, и он всегда должен был быть готов. У Эвана даже близко не было такого сумасшедшего расписания. Он уходил утром, возвращался вечером. Возвращаясь, негромко шумел, бродил по дому, напевал под нос.