— А как же мы построим дом для Леры и для мамы? — процитировала я гаденьким голоском, — Как будем жить одной большой семьей?

— С кем, с этой потаскухой? — скривился Антон.

— А как же материнское заклятие?

— Это не заклятие, это ***ец! — холодно и емко заметил Антон.

Я подошла к машине, но садиться не стала — захотелось покончить со всеми вопросами сразу.

— Кажется, дом на Рублевке придется продать.

— Продать? — удивился Антон, — Почему?

— У меня такое чувство, что его облапали. Мне в нем противно находиться.

— Что, так серьезно?

— Более чем. Подумай: тебя на Рублевке уже ничто не держит. Сашкин участок Лера продала, а наш окончательно изгадила.

— Эх, Сашка! — горько вздохнул Антон.

Я взяла его за руку:

— Держись, старик, не раскисай! Все у нас впереди. Я рожу тебе Сашку.

— Обещаешь?

— Клянусь!

К свадьбе готовились основательно — целых три дня. За это время Антон заказал столик в симпатичном ресторане с космическими ценами, купил мне белый костюм от одного из самых голубых французов и кольцо с «Маркизом» на безымянный палец.

После Загса отправились в ресторан-аквариум, где выпили хорошего вина и в отсутствие Леры позволили себе роскошь быть самими собой.

Алина и Николай вели себя непринужденно, много шутили, с удовольствием пробовали мудреные сорта рыб и веселили нас рассказами о собственной свадьбе.

С Алиной мне было легко и спокойно. Общаясь с ней, я чувствовала себя в безопасности. В отличие от Леры, она предпочитала козни не внутри семьи, а исключительно в ее защиту. Мы говорили на разные темы, делились мыслями и переживаниями. В тяжелые дни нашего с Митькой разрыва она стойко держала нейтралитет, не позволяла родителям раскиснуть, впасть в крайность и, заблудившись в упреках, потерять здравомыслие. Ко мне она относилась ровно, без злобы и высокомерия, резких суждений не позволяла, старалась судить объективно. Ее поддержка помогла мне пережить тяжелые минуты раскаяния и периоды отчужденности, страх навсегда потерять единственную в жизни и такую долгожданную семью.