— Спасибо, что согласилась встретиться, — стучит пальчиками с аккуратным маникюром по кожаному чехлу на руле.

— Всегда пожалуйста, — прищуриваюсь, готовая отразить любую ее атаку.

— Алеся. — Протягивает руку и тут же прячет, заметив, что я не собираюсь ее пожимать.

— Анна. — В нетерпении склоняю голову набок. — Что ты хотела?

Похоже, она в замешательстве. Облизывает губы, подбирая слова.

— Прокатимся? — Спрашивает, наконец.

— Куда? — Начинаю ерзать на сидении.

— Тут… недалеко, нужно… показать тебе кое-что.

Ха. Весело. Она мне хочет что-то показать. Делаю глубокий вдох.

— Ладно…

— Думаю, что мы с тобой найдем общий язык. — Говорит девушка и срывает автомобиль с места.

— Думай, что хочешь. — И отворачиваюсь к окну.

Мы идем по длинному коридору, конца и края которому, кажется, не будет уже никогда. Воздух пахнет мелом и плесенью, и только, когда перед нами начинают появляться слева и справа двери, и света становится больше, появляется возможность дышать полной грудью. Я топаю вслед за разлучницей по лабиринтам какого-то бункера и все еще надеюсь, что она не привела меня сюда убивать.

— Проходи, — Леся останавливается у очередной двери и открывает ее передо мной.

Задерживаюсь ненадолго на пороге, недоверчиво вглядываясь в ее глаза, но все-таки решаюсь сделать шаг внутрь. В помещении очень светло. Небольшая каморка со столиком и вешалками отделена перегородкой от впечатляюще просторного зала. В нем располагаются инструменты: ударные, клавишные, рядом много чехлов, больших коробок и проводов. Вокруг огромное количество оборудования, о назначении которого мне приходится лишь догадываться. Единственное, что понимаю сразу — здесь рождается музыка.

Блондинка проходит в комнату вслед за мной, снимает кофту от спортивного костюма и небрежно бросает на спинку кресла. Остается в одном топе, туго обтягивающем выдающегося размера грудь. Морщусь от мысли, что одна из лямок, впивающихся в ее плечи, в любой момент может не выдержать и лопнуть, больно хлестнув меня по лицу. Смотрю на девушку во все глаза, пытаясь понять, на что он, мой Пашка, мог в ней позариться?

На гладкую белую кожу, кажущуюся идеальной даже при ярком свете? На стройную фигурку, которую ей приходится поддерживать в форме, чтобы смело обнажаться хоть прямо на сцене? На сверкающую белизной улыбку, призванной заставить каждую девушку, оказавшуюся в радиусе километра от нее, почувствовать себя болотной тиной по сравнению с этой красотой?

Ох, не знаю… не знаю…

— Мне нравится твоя новая… прическа, — улыбается Леся, заламывая пальцы. — Что это за цвет? Вселенная? Тебе очень идет.