Выпрямляюсь, расправляю плечи. Хорошее представление, но что она хочет этим сказать?

— Иногда на концерте так завожусь, что начинаю раскидывать барабаны Ника по сцене. Тогда ему приходится периодически подпрыгивать и делать шаг в сторону, чтобы дотянуться до них и доиграть мелодию до конца. — Она закрывает глаза, будто вспоминая. — Честно сказать, порадовалась, когда он со своей женой решил разойтись. — Леся откладывает палочки и широко улыбается. Только вот улыбка выходит какой-то натянутой и вымученной. — Я же столько сил положила на то, чтобы собрать группу. Так хотела, чтобы все были преданы делу, выкладывались на сто процентов. Скажешь, эгоистка? Да. Даже отрицать не буду. Слишком много жертв, понимаешь? Я бросила учебу ради музыки, продала отцовскую квартиру, совершила много других… неприятных вещей. У меня ничего в жизни и не было больше, кроме гитары, комплекта струн к ней и возможности записать пару песен. Мне так хотелось, чтобы все это было не зря. Не зря, понимаешь?

Она встает и идет к большому черному чехлу, достает оттуда блестящую белую гитару, садится, кладет ее на колени, подцепляет шнур.

— Знаешь, кто на ней играет?

— Нет.

— Это гитара Майка. Сейчас будет очень громко.

Поворачивает какие-то рычажки на большом черном приборе, похожем на чемодан с рычажками, на корпусе которого белыми буквами выведено «Fender». Небрежно задевает медиатором, зажатым в пальцах правой руки, струны и смеется, когда я вся съеживаюсь от завывания, раздающегося из колонок. Она закрывает струны ладонью, и мои мучения прекращаются, чтобы начаться вновь. Теперь Леся ставит какие-то аккорды левой рукой, быстро перемещая ее по грифу вверх и вниз, и громкие звуки начинают складываться в мелодию, но и они тут же обрываются.

— Вот так мы с Майком обычно сидим здесь часами, придумывая мелодии на мои слова. Знала, что твой Паша тоже пишет песни?

Мне становится стыдно, но деваться некуда. Отвечаю прямо:

— Нет.

Она устраивает гитару удобнее на своих коленях, склоняется и замирает прежде, чем начать играть.

— Первую акустическую гитару мне подарил дедушка. Самую простецкую, помню внутри была бумажная наклейка «Изготовлено в Кунгуре». Мне нравилось сидеть на подоконнике, смотреть вниз, на улицу, заполненную людьми, и стирать пальцы в мозоли, пытаясь сыграть, например, «Кукушку» Цоя или «Металлику». Петь я тогда еще даже не пыталась.

Леся начинает тихонько задевать струны, будто щекоча их медиатором. Мелодия получается романтичной и течет неспешно, словно ручеек. Меня охватывает знакомое ощущение, как тогда на концерте, когда казалось, будто с каждой новой нотой из меня вытягивают частичку боли и вливают глоток новой жизни, чистой и светлой. Она продолжает наигрывать что-то лирическое и тягучее, заставляющее меня дрожать, пока вдруг не тянется губами к микрофону и поет: