— А у нас идут в аптеку. — Смеюсь я. — И если уж за четыре-пять дней не спадет температура, тогда только к доктору.

— Как вы выживаете? — Интересуется Джастин.

— Да нормально.

А потом мы еще пять минут спорим, куда засунуть градусник: в рот или подмышку. В итоге он соглашается на второй вариант. По-русски, так по-русски.

Ухожу. Целый день мы с ним остаемся на связи. А когда возвращаюсь, застаю Джастина хмурого, напряженного, сидящего закутанным в одеяло и с пультом в руке.

— Как ты? — Бросаю учебники и одежду в коридоре и спешу к нему.

Падаю рядом, тяну руки, но он неотрывно смотрит в телевизор, на котором включен двадцатичетырехчасовой новостной канал.

— Там. — Он облизывает губы и прокашливается. — Я целый день смотрю…

— И? — Беру пульт, переключаю на другой канал. — Чего ты там насмотрелся?

Лицо Джастина пылает. Он складывает руки в боевую позу, возвышаясь надо мной, и разглядывает так, будто его предали.

— У вас все по-другому показывают! — Говорит раздраженно. — Неправильно!

Я улыбаюсь, устало опускаю плечи.

— Ты удивлен?

— Я… нет… но… — Теряется американец. — Это же все неправда!

— А где правда, Джастин? — Кладу ладонь на его коленку, поглаживаю. — Истина всегда где-то рядом. Разве не так? Всегда где-то посередине между точками зрения двух стран.

— Но так неправильно! — Приподнимается он. — Вас обманывают!

— А вас? — Почему-то его возмущение кажется мне ужасно милым. — В новостях всегда что-то преувеличивается, что-то преуменьшается. Разве ты не слышал, что у нас здесь империя зла, которая хочет поработить полмира? — Улыбаюсь, когда парень оседает обратно. Накрываю его ноги одеялом. — И как? Сколько зла ты здесь увидел, Джастин? М? — Присаживаюсь ближе, приникаю лбом к его плечу. — Неужели, мы с тобой еще и из-за политики будем ссориться? Ты знаешь меня, я знаю тебя. Мы понимаем друг друга.

— Да. — Неохотно соглашается он.

— А внешний враг — это всегда удобный способ отвлечь внимание от внутренних проблем. Так пусть эти напряжение и негатив достаются политикам, ладно? Пусть они дерутся и делят что-то между собой. — Провожу пальцем по его шее и радуюсь, что жар спал. — Любовь выше всего этого, понимаешь? — Трусь носом о его кожу. — Между простыми людьми нет никакой вражды. И не должно быть. Люди умнее, чем кажется политикам, они все равно общаются, все равно любят друг друга, как бы их не пытались разделить.

Он обнимает меня крепче, а я закрываю глаза, так и не спросив, что он хочет на ужин. Вырубаюсь от усталости, даже не убедившись, что ему не стало хуже. Мне просто так уютно в его объятиях. Так легко.