— Ты набил себе Зайку… — вздыхает она. — Только лучше не показывай ее парням из футбольной команды. — Смеется, продолжая гладить линии рисунка.

— Они уже видели. — Хмыкаю я. — И даже помогли мне выбрать подходящий эскиз. Это ведь Маша рисовала.

— Значит, так она меня видит? — Хмурится Зоя.

И я понимаю, что обожаю каждую складочку на ее лбу, каждую неровность и даже вот эти крохотные бороздки-морщинки в уголках глаз, едва различимые в полутьме.

Сердце отсчитывает удары, словно в первый раз.

Три. Вот этот знакомый взгляд, полный желания и любви.

Два. Вот ее руки поднимаются выше, торопливо скользят по моей коже, чтобы коснуться лица.

Один. Губы тянутся и приникают к моим губам, а язык горячей сладостью врывается в мой рот, заставляя вскипать кровь от нетерпения.

Бдыщ! Я весь горю, и мы начинаем лихорадочно срывать друг с друга одежду. Сумасшествие. Пожар. Зыбучие пески. Мурашки тоже сходят с ума. Они перебегают от меня к ней и обратно, лавиной сходят по нашим спинам. Мы задыхаемся и дрожим, обжигаем друг друга и тонем в шепоте, шорохах, прикосновениях, объятиях, страсти, стонах, вдохах, скрипах.

Мы наполняемся любовью до краев и, наконец, становимся самими собой. Только так. Только в этой связке. Только принадлежа друг другу. Как ветер и океан — мощно, бесконечно, неотрывно.

Глава 27

Глава 27

Зоя

— Давай, помогу! — Подхватываю Машину сумку, пока она спихивает в папку свои рисунки.

Всю лекцию она, бедная, трудилась, не покладая карандаша: рисовала эскизы для оформления нового кафе, идея которого не дает спать ее мужу последние полгода.

— Вот эта классно вышла, да? — Она сует мне под нос листочки один за другим. — А эта? Эта? Какая больше нравится?

Я щурусь и отворачиваюсь. Яркое солнце из окна бликует на белой бумаге.

— Маш, мы опоздаем. — Помогаю ей запихнуть папку в пакет. — Там уже все началось!

И мы летим с ней по коридору в сторону самой большой аудитории универа.