— Давно мы на свободе не были, — засмеялась Лея. — Я, кажется, и забыла уже, каково на просторах уличных.

— Да и я не припомню такой живой растительности здесь, когда мы сюда пришли в первый раз, — поддержал ее Иннокентий. — Как-то странно это, всё-таки дворцовая площадь, садовник должен быть и уход…

Лея споткнулась и расцарапала коленку.

— Ты чего? — удивленно глядя на неё, спросил Иннокентий.

— Да сама не поняла, на ровном месте. Больно, — пожала плечами девушка.

Они прошли ещё немного, и Лея остановилась:

— Я дальше не пойду. Как вот хочешь, так и думай. Но, честное слово, эти корни хватают меня за ноги!

— Сильно упала? Ты вроде бы коленкой, а не головой же приложилась? — пошутил Иннокентий.

— Вроде бы. Но они правда меня хватают за ноги. И… и шипят. Вот так: шаммм, шаммм. Кажется, они меня специально уронить хотят, чтобы я упала и разбилась, и чтобы у меня появилась куча шрамов везде?

— Не выдумывай, тебе кажется, — попытался успокоить её Иннокентий.

— Я тебе точно говорю! — вспыхнула Лея. — Это что-то ненормальное!

— Стой здесь, давай ключи, я отопру Миролюба… Да и нам, по-хорошему, потолковать бы не помешало между собой, по-мужски…

— Ты меня здесь оставить хочешь? — испуганно спросила Лея. — Они ж меня убьют тут.

— Кто?

— Корни эти, травы! — не унималась девушка. — Пойдём отсюда, у меня дурное предчувствие. Это зло какое-то, нам не нужно к Миролюбу, мне кажется, они поэтому и нападают на меня, чтобы мы туда не ходили…

— Что ж теперь? Пойдём, не попрощавшись?

— А что толку с ним прощаться, он король уже почти… Мы ему теперь не ровня… Ему наши прощания и прощения нужны как собаке брови, — рассмеялась Лея. — Хотел бы с тобой прощаться, всё бы тебе рассказал, а он, видишь, тишком всё.

— Да, всё так, мне только одно не даёт покоя, — ответил Иннокентий. — Он, когда влетел в комнату, меня в чём-то обвинял… Вроде бы и нет мне дела до этого, а всё равно где-то гложет вопрос: а за что? Вот, знаешь, всё думаю, а что я мог такого сделать. А ответ не нахожу. Пойду всё же, надо.

— А я? — капризно хныкнула Лея.

Иннокентий присел перед девушкой спиной к ней, и она живо забралась на него, обвив руками шею: