— Это Осман-оглы, — сказал он, указывая на толстого турка, — торговец фруктами… А другой? Другого не знаю.

— Тоже торговец, — послышалось из толпы. — По роже видно!

Согум брезгливо взглянул на толстяка, дрожавшего, как осиновый лист, и сказал, обращаясь к возбужденным горожанам:

— За наших крестьян! — и, отпустив каждому «торговцу» по увесистой затрещине, помчался дальше.

И сухумцы, взбешенные неслыханным вероломством заморских гостей, по достоинству расправились с ними: их растоптали, а трупы выкинули в сточную канаву.

Еще до рассвета поднялись ближайшие деревни. В город неслись с боевым кличем всадники, готовые либо сокрушить все препятствия на своем пути, либо погибнуть…

Батал поплатился головой. Он уже не видел, как все ближе и ближе подступали к крепости его собратья, как рубились они с врагом. Народ справлял тризну по Баталу, кровную справделивую тризну…

На рыночной площади толпа избивала какого-то человека, требуя от него признания вины. Согум, пробегавший мимо, врезался в самую гущу. Он увидел зеленщика Гудима, трясшего за плечи бледного инженера.

— Я знаю его, — сказал Согум.

Бенсон обратился к Согуму:

— Мсье… Мсье… Я — ученый француз…

— Кто это?.. — спросил Гудим Согума.

— Сейчас все объясню.

Согум схватил Бенсона за горло с таким остервенением, что шпион мгновенно посинел.

— Змея — вот он кто такой! — сказал Согум к полному удовлетворению толпы. И, бросив бездыханное тело в грязь, проговорил: — Теперь вы поняли, кто он?

— И даже очень, — весело ответил Гудим. Он поплевал себе на руки, словно собирался колоть дрова, и задорно подтолкнул Согума в бок…

В то время, когда, казалось, победа была совсем близка, когда сухумцы полагали, что мятеж подавлен, к южной части города, известной под названием Тубун, продвигался десант янычаров. Войска были высажены под покровом ночи. Они наступали быстро, почти бегом, и все живое, что попадалось им на пути, гибло под ударами кривых сабель. Нападение было неожиданным. Сухумцы растерялись. По узким и пыльным улицам с воплями носились женщины, прижимая к груди малолетних детей. Они спрашивали: куда бежать? Но никто не мог ответить, где можно укрыться от опасности.

Стрельба возобновилась с новой силой, она доносилась с разных концов Сухума. Вдруг пронесся слух, что город обложен янычарами со всех сторон. Говорили, что высадились войска и в северной части города, недалеко от реки Гумисты. Оставался один-единственный путь — в горы! Но и там, в горах, горели костры, пугавшие жителей.

Янычары продвигались с быстротой грозовой тучи. Пылали дома, в которые они уже успели ворваться. «Конец!» — решили сухумцы.