— Куда же мы? — спросил он, чуть не плача.

— Через горы — к Маршанам.

— Аллах! Аллах! — заскулил купец.

— Живей, за нами гонятся! — сказал Аслан и хлестнул коня плетью.

…Даур рвался вперед. Сердце его билось так же гулко, как и сердце послушного ему скакуна.

Узкая дорога шла лесом, а дальше вилась над краем пропасти. Вдруг раздался выстрел, и Даур схватился за левое плечо. «Должно быть, навылет», — подумал он, хлестнув коня. Резвый скакун понесся вниз по тропе.

Тут Даур увидел то, что он жаждал увидеть: спины четырех всадников. И он выстрелил.

Под одним из беглецов конь оступился и упал, преградив дорогу другому коню. Даур и глазом моргнуть не успел, как двое всадников полетели с обрыва. Последнее, что заметил молодой стражник, — длинные черные косы, распростертые, как руки, над бездонной пропастью…

Один из всадников успел-таки скрыться за поворотом, а последнего из беглецов Даур настиг.

И вот они стоят друг против друга — Даур и Мамед, хозяин этой земли и черный гость ее. Мамед — помятый, дрожащий перед тоненьким дулом кремневки, Даур — окровавленный, в изодранной черкеске, но торжествующий.

— Так, — процедил сквозь зубы Даур, — отец и дочь отправились, значит, ко всем чертям?

— Как видишь, — ответил Мамед.

— А кто это удрал туда? — Даур кивнул в сторону гор.

— Аслан.

— Очень жалко, — сказал Даур. — Ну, а ты?

— А я в твоей власти, — проговорил Мамед, — но не забывай, я — твой гость.

— Это на вас похоже! — гневно произнес Даур. — Сначала вы жалите, как змеи, а потом взываете к нашему гостеприимству. Но знайте: не будет отныне гостеприимства для черных гостей!..

Дауру хочется спросить, зачем Мамед и его кровавые собратья пришли из-за моря, неся страдания и муки абхазскому народу? «Доколе, — хочет он бросить в лицо врагу, — доколе будете топтать вы нашу землю, доколе будете похищать наших детей, наших сестер и братьев, наше добро?..»

Однако к чему разговор? Все настолько ясно, что слова кажутся лишними. Да и вряд ли поймет их этот молодой хищник!.. Нет, право, не стоит труда…