— Да ведь это пиво, тетя Оля.

— А пиво — не напиток? Там, где пиво, там и водка. Ну-ка, поднимайся.

Она выплеснула остатки пива в кусты и вместе с Павловым выбралась из толпы гуляющих на тихую боковую улицу, где в самом ее конце горел только один фонарь.

Он казался таким далеким, что тетя Оля невольно остановилась, чувствуя, как убывают ее силы и как сжимается сердце даже при медленной ходьбе.

— Подожди, — сказала она, — ты почему же без Нины?

— Поругались, понимаешь. Расцарапались хуже кошек.

— Что ж, у вас других занятий нету? Получили квартиру, ну и сидите дома. Радио слушайте, а не бегайте друг от друга. Небось и причина-то с воробьиный нос.

— Не знаю, не мне судить. А причина, конечно, есть. Старая причина.

— Ну, что же это за причина, ежели Нинка родилась красавицей? Да на нее с малых лет все смотрят, и, слава богу, никто, кроме тебя, не сглазил. Сидит в тебе, крестничек, какая-то беспричинная ревность. От этого ты и бесишься, боишься — уйдет.

— А чего мне бояться? Я ее силой в загс не тащил, и не так я мечтал жить, когда расписывался.

— А ты что же думал: ежели ты распишешься, так на нее меньше смотреть будут?

— Я тебе, крестная, откровенно скажу. Жизнь у меня личная очень трудная, до того беспокойная, что как будто я все время хожу по минному полю.

— А ты не ходи, — сказала тетя Оля, — тебя в спину никто не толкает. Возьми и обойди сторонкой.

— Да как же обойдешь-то, как? Вот, например, на днях пошли мы с Нинкой в театр, а на нее, понимаешь, смотрят, уставились, как сычи, и глаз не спускают и летчики, и инженеры, и наша деповская братия. Тут поневоле станешь нервным.

— И вы, значит, из-за этого и поругались? — спросила тетя Оля.

— Может быть. Откуда же я знаю, что у таких людей на уме? Разнервничался я, да и Нина вспыхнула. «Дурак ты, говорит, ревнивый. Ну разве я виновата, что на меня смотрят? Ведь важно, говорит, чтоб я не смотрела. Как ты этого не можешь понять?» Я, конечно, понимаю, а поделать с собой ничего не могу. Видно, сознания во мне маловато.

— Что-то ты, крестничек, разговорился, а ну-ка, дыхни, — приказала тетя Оля.

Она приподнялась на цыпочки, и Павлов покорно исполнил ее приказ.

— Верно, водкой не пахнет. Ну, а Нина-то где?

— К матери ушла. Разнервничалась от моих слов и так хлопнула дверью, что даже абажур закачался. Ты бы как-нибудь посодействовала, сходила бы туда, что ли. Сама ведь понимаешь, какие у меня бывают поездки. Осей-то вон сколько — того и гляди порвешь состав на подъеме.