— Ладно, нынче же зайду, — сказала тетя Оля. — Только ты сам-то будь подушевней… да подоверчивей. Ну, счастливого тебе пути. Поезжай. Докажи этому старому черту Зябликову, что зря он тебя пять лет в помощниках мариновал.

Тетя Оля постояла еще несколько минут у палисадника, а затем двинулась дальше, в ту сторону, где одиноко горел фонарь.

После разговора с Павловым она почувствовала себя еще хуже. Теперь она уже все чаще стала останавливаться у палисадников и под деревьями и все острее ощущала тяжесть в ногах. Она чаще садилась на скамейки, но грохот передвигающихся составов и свистки паровозов поднимали тетю Олю с места, и она снова зажигала свой карманный фонарик и стучала в окна, вызывая паровозников в поездку.

Давно уже умолкла музыка на бульваре. В городе погас свет, на улицах с деревянными панелями затихли шаги прохожих. Только ночь все еще не кончалась, а вместе с нею и это самое длинное и мучительное дежурство в жизни тети Оли.

В четыре часа утра она вернулась в дежурку, и хотя все вызовы были вручены, тетя Оля все-таки чувствовала себя виноватой, оттого что она больна и что одной ей теперь не дойти даже до больницы.

— А ты знаешь, Лукьяныч, наделала я вам хлопот, — сказала она диспетчеру. — Заболела я. Видно, это последнее мое дежурство.

Она сняла с головы платок и закрыла глаза. Страшная усталость охватила тетю Олю. Ее лицо было землистого цвета. Пыль лежала в глубине ее провалившихся щек. В пыли были и волосы, прилипшие к морщинистому лбу.

Лукьяныч помог ей сесть.

— Надо бы доктора вызвать, — сказал он.

— А зачем его тревожить в такую рань? — ответила тетя Оля. — Он тоже ведь за день-то не меньше нашего намаялся… Ничего… Я потерплю до утра.

Ее перенесли в тот отсек, где отдыхали иногородние паровозники, и уложили на свободную койку, расспрашивая, что же это за болезнь, которая так внезапно настигла тетю Олю.

Особенно допытывались старики. Они спрашивали шепотом, суетились около койки, пичкали тетю Олю какими-то порошками из домашней аптечки.

Насвистывая что-то очень веселое и покачивая головой, в дверях показался помощник машиниста Арбузов в расстегнутом комбинезоне и с железным сундучком в руке.

— Привет! — крикнул он. — Что тут за происшествие?

— Фуражку сними… дурень, — хмуро сказал Лукьяныч. — Не видишь, тетя Оля захворала.

Он направился в свой отсек и сел перед аппаратом, пораженный и испуганный не столько болезнью тети Оли, сколько словами о последнем ее дежурстве. «Что же, — подумал он, — и мое последнее дежурство не за горами. Вон их сколько выбыло за эти годы!» Он вынул из ящика стола довоенный список паровозных бригад и стал читать его, останавливаясь на фамилиях тех людей, которые или погибли на фронте, или ушли на пенсию, охая в ненастные погоды от контузий и ран.