– Вам придётся ходить побольше, чтобы поскорее прийти в форму…

– А выпустят меня когда? Какой у меня диагноз?

– Диагноз? – сестричка уставилась на меня. Глаза у неё были как пуговицы.

– Ну да, с чем я сюда попал?

Кукла моргнула.

– Эта информация недоступна обслуживающему персоналу. Когда придёт ваше время, вы узнаете.

– От кого?

– Только один человек здесь знает всё.

– Кто?

– Отрубающий руки.

Она произнесла эти два слова так, словно они были именем.

Имя, которое звучит как профессия, ха-ха.

Сестричка тем временем подхватила меня под руку, будто я был разваливающимся на глазах пенсионером, и повела прочь из палаты, в коридор, по коридору, прочь из коридора через арочный свод, и вот мы уже в огромной круглой зале, потолок которой усеян лампами, а пол – прямоходящими и говорящими существами. Нет, они не лежали, они ходили, но язык не поворачивался назвать их больными: я понятия не имел, действительно ли это заведение является больницей, да и вид у существ был уж больно серьёзный. Разве больные бывают так озадачены чем-то?

Хотя я же вот озадачен!

– В общей комнате вам нужно бывать по три-четыре часа в день, – произнесла сестричка, отпуская меня. – Это полезно для психики.

– А что у меня с ней?

– Это общая терапия. Её назначают всем, кто попадает к нам.

С этими словами она ушла. Я успел поглазеть на её кукольную фигурку, лавирующую между «больными», а потом она пропала из виду. Зато нашлось знакомое лицо.

– О, вот и ты! – сказало лицо, тоже заметившее меня. Дикий по-прежнему был чудаковат. Он вёл себя так, словно мы были давно знакомы.

– А вот и ты, – подыграл я. – Что это за сборище?