– Потому что мы заставляем его делать это.
Старик посмотрел на меня так выразительно, что я постарался вникнуть в смысл его взгляда, однако не преуспел. Я был в дурдоме, это точно. Понять что-то или кого-то здесь значило потратить время даром.
Пока я смотрел на дверь, старик ушёл.
Определённо, эта дверь не походила на врата в ад или рай; судя по отсутствию замочной скважины, она даже не запиралась (разве что с обратной стороны её имелся вставленный в опорные кольца брус). Обычная крашеная дверь с гладкой бронзовой ручкой. Край у ручки был чуть надколот.
Перейдя ко второй двери, я обнаружил, что она является клоном первой. Даже жирный слой краски сбоку казался сделанным по одному шаблону.
Если я у себя в голове, значит, могу сам себе приказать выпустить меня из больнички, верно?
– Только не через эту дверь, – сказал из-за моего плеча Дикий. – В неё мёртвыми выходят.
Я обернулся.
– Тут один дедуля что-то про родственников говорил. Тебе что-нибудь об этом известно?
– Ну, я бы не стал полагаться на суждения всяких… дедуль. Я вот что тебе скажу…
Тут он подошёл ко мне вплотную, и вместе с запахом больницы до меня донёсся запах коньяка.
– Я здесь подольше тебя, посмотрел всякого – как рубят, как выносят, как сидят без рук, – но чего я никогда не видел, так это как отсюда уходят своими ногами и при руках. И ни разу я не видел, чтобы открывали вторую дверь. Открывают только ту, за которой свобода – это
Он огляделся по сторонам украдкой, словно боялся, что его кто-нибудь услышит, и тихо проговорил:
– Что нет никакого правила, чтобы выходить только без рук или без головы.
– Я нифига не понимаю, – так же тихо признался я.
– Они играют с нами. Отрубающий руки и сестрички. Они придумали правила и внушили их нам, чтобы мы не смели и шагу без этих правил ступить. Не ходи в эту дверь, не суйся в ту, понимаешь?
– Половину.
– А на самом деле мы спокойно можем выйти в первую дверь.
– Почему не в эту?