— Право, для беспокойства нет причин. Русские вон за тем лесом и идут сюда в боевом порядке.

— Много ли их?

— Насколько могу судить, тысяч девяносто.

Шварц просиял:

— Запомните сей день, дорогой Лукас — канун Воздвижения Креста Господня. Сегодня мы воздвигнем крест своею кровью!

Шварц взмахнул огромным белым полотнищем и чёрный крест, запечатлённый на нем, взметнулся над полем.

Хамерштетер не ответил, хотя думал почти о том же: чем бы ни закончилось сегодняшнее сражение, уцелевшие будут вспоминать тринадцатый день сентября 1502 года от воплощения Господня, покуда бьётся сердце.

Направляясь к магистру, Хамерштетер заметил Януса, неспешно распоряжающегося у телег. Почти всех туземцев оставили охранять обоз. Наверное, Янус счёл бы это очередным немецким коварством, если б узнал, что их оставили на растерзание московитам. Но подобная мера — военный расчёт и не более того. Крестьяне на какое-то время удержат русских, хотя бы просто тем, что вызовут суматоху. Как бы там ни было, исчезновение Януса вполне устраивало Хамерштетера. Кто знает, не проболтается ли он.

Услышав о девяносто тысячах русских, магистр, в отличие от Шварца, в восторг не пришёл. Лукас отметил характерную борозду, возникавшую на лбу Плеттенберга всякий раз, как ему сообщали особо дурные вести.

— Значит донесение из Москвы верно, — магистр окинул поле мрачным взглядом. — Наш сторонник сообщил тайным письмом, будто князь Иван даже сражения нас удостоить не желает, но собирается окружить множеством людей своих и гнать в Москву как скот.

— Неужто у нас есть друзья в Москве? — удивился Хамерштетер. — Московит, или кто из нашего народа?

— Некий итальянский зодчий, именем Фиоравенти. Он надеется, что в благодарность за услуги, мы поможем ему выбраться из Московии.

— Разве он не волен уехать от московита, когда пожелает?

— Много лет назад Иван приказал татарам зарезать немецкого лекаря Антона, кой не сумел вылечить одного татарского князя. Татары хотели отпустить несчастного, но московит настоял на убиении. Фиоравенти испугался подобного обращения с иноземцами и стал проситься домой. Тогда Иван лишил его имущества и посадил под замок в доме убитого врача. С тех пор итальянец ищет пути к избавлению от ненавистной службы.

Хамерштетер посмотрел на безымянный палец правой руки. На нём ещё виднелся отпечаток кольца.

— Девяносто тысяч… — произнёс магистр и после некоторой паузы крикнул во всеуслышание:

— Если мы одержим победу в сей битве, я совершу паломничество ко Гробу Господню в Иерусалим!

Из-за леса показался авангард псковского ополчения. Впереди ехал удалой боярин со знаменем, подле него музыканты дудели в свирели и сопелки. Увидев запряжённый конями обоз, псковичи пришпорили скакунов и бросились к телегам наперегонки с визгом и гомоном.