— Гром и молния, Хамерштетер, Вы оглохли? Велено стрелять по лесу!

Лукаса пронзил уничтожающий взгляд Пернауэра Младшего. В голове всё смешалось: Марфа, Пернауэр, Шварц, орущие московиты. Засвистели стрелы. Несколько человек из третьего ряда рухнули на землю. Одному стрела попала точно в глаз.

— Как на белку охотятся! — усмехнулся Генрих.

Барабаны забили рукопашную. Шварц двинулся вперед с развевающимся флагом, как парусник в открытое море. Первые ряды поднялись, фаланга тронулась с места, выравнивая шаг по барабанной дроби. Стрелы запели словно птицы на закате. Сквозь прорезь забрала Лукас увидел московского ратника, который бежал прямо на него, размахивая бердышом. Лукас изловчился и мощным ударом насадил его на алебарду, пальцы ощутили хруст ребер на том конце древка. Завязался ближний бой. Хамерштетер, оба Пернауэра и Шварц побросали алебарды и выхватили мечи. Стрелы, моросящие осенним дождем, сковывали движения. Лукас терялся, не зная, уворачиваться ли от смертоносных жал или отражать удары сабель и палиц. Он всем телом ощущал опасность, время работало против него.

Шварц бросался в самую гущу врагов, сбивая их с толку своим безрассудством. Белое знамя реяло над толпами русских, увлекая за собой немецкие когорты. Одна стрела торчала у Конрада из нагрудника, возле ключицы, другая застряла в плаще. Шаг за шагом пехота расчищала себе путь среди русских полков. С флангов на московитов обрушились конные рыцари. Псковичи ничего не делали, чтобы разжать клещи, в которые попали московские ратники. Боевой задор угас, русские отпряли к обозу. Немцы затрубили отход. Пехота и конные снова вернулись на свои места. Шварц вырвал стрелу из доспеха.

— В щель попала? — полюбопытствовал Пернауэр Старший.

— Только поцарапала, сущие пустяки.

— Ежели бы у нас были лёгкие отряды, — заметил Генрих, — можно было бы преследовать московита. А так мы за ним конечно не угонимся.

— Лёгкие отряды нам тут не помогут, — возразил Шварц. — Их перебьют вблизи.

— Любопытно, господа, на сколько их ещё хватит?

— Как Вы думаете, Лукас? — обратился Маттиас к Хамерштетеру.

— Приличествовало бы спрашивать, на сколько хватит нас. Однако, ежели брат Шварц справится в одиночку с русскими, я готов хоть сейчас торжествовать победу.

— Вы не поразмыслили над моим советом относительно торговли индульгенциями, Лукас? — бросил фенрих, поглядывая на опушку. — И что Вы там, сударь, столь усердно разглядывали? Раз пропустили залп, второй стреляли в сторону. Что сие значит? Признавайтесь.

— Мне почудилась орденская казна, которую Вы изволили переместить в ларцы Вашего дражайшего братца, сударь.