Уютно чухая, электричка двинулась вперёд. Почему Артём даже не предложил ей подвезти её до города? Лене припомнилось, что во времена их отношений нередко происходило то же самое – он вдруг начинал беспокоиться о своей репутации и стремительно ретировался. Страшнее всего ему было провиниться даже не перед наивной женой, а перед строгой и проницательной матерью – а, казалось бы, взрослый мужчина!

Потом подумала: а мать-то ведь уже умерла, наверно. Ей должно было быть уже лет за девяносто. Значит, она – тоже здесь? В таком случае, понятно продолжение нервной аккуратности Артёма. А ещё Лена решила при первой возможности отыскать собственную мать.

Вглядываясь в полузнакомые просторы за окном поезда, Лена смогла частично вспомнить обстоятельства гибели: сильный ветер, дождь, пешеходный переход, звук тормозов. Очевидно, её сбила машина, но никакой боли она не помнила, равно как и того, где это произошло и зачем она куда-то шла.

Вообще, какие-либо детали её прежней жизни вспоминались только по ассоциации, как если бы они ей приснились. Последовательно вспомнить не удавалось практически ничего, все взаимосвязи были в какой-то дымке. Физически трудно было выделить главное.

II

II

Поезд доехал до Москвы в несколько раз быстрее, чем обычно – может быть, в детстве время вообще тянулось дольше. В городе была такая же чистая, тёплая погода. Вдоль путей на стенах были расклеены афиши концертов западных звёзд: Майкл Джексон, Джон Леннон, Элвис Пресли. О, обрадовалась Лена: это же прекрасно! Среди умерших артистов гораздо больше тех, чьё выступление хотелось бы посетить. Ни на одной из афиш, правда, не было написано даты концерта.

Везде было безлюдно, но не пустынно – в самый раз. Босые ноги мягко ступали по асфальту, а в воздухе – даже на привокзальной площади (где возвышался огромный биллборд с лицами Талькова и Круга) – висел запах сирени. В метро Лена не обнаружила никаких турникетов, а поезд чудным образом довёз её до дома без пересадок. Станция метро оказалась совсем у подъезда, там, где раньше стояло нагромождение угрюмых гаражей.

Дома оказалось просторнее, чем было до этого. Как будто в результате обработки каким-то спецсредством стены раздвинулись на пару метров в стороны, потолок тоже стал выше. Впрочем, очертания однокомнатной квартиры Лены остались прежними. Царил, впрочем, почти стерильный порядок, которого у Лены почти никогда не было. На кухне явно был сделан ремонт, что и планировалось при жизни, в комнате прибавился аккуратный столик-будуар – который Лена как-то присмотрела в магазине, но не нашла способа уместить на своей скромной площади, – а также большой плоский телевизор, занявший значительный кусок стены. Все шкафы были полны свежевыстиранной и выглаженной одеждой, части которой у Лены и не было никогда – тоже что-то увиденное в магазинах и журналах.