Он правильно сделал, выбрав именно этот отель. Однако все, что он делал потом, было неправильно. Здесь нет ни одного дюйма тротуара, на который не ступала бы нога Стэнли, и ни одного игорного стола, с которого он не получал бы дань. Каждый раз, просыпаясь в этом городе, Кёртис ощущает как бы незримое присутствие Стэнли. Дошло до того, что ему уже начали слышаться голоса и являться призраки.

Однако это уже не тот Вегас, в котором Стэнли был как у себя дома. Тот город исчезает, затмевается чем-то иным. Кёртис помнит, как ворчали по этому поводу ветераны игорных залов, дымя сигарами в квартире его отца на Ирвинг-стрит. Карлос Уэрта, Джим Пресс, Кадиллак Ла-Саль. «Чертовы девелоперы с их пальмами и вонючими вулканчиками скоро вконец угробят этот город!» Генри Цзай, который однажды получил пять тузов подряд в шестиколодном блэкджеке в «Гасиенде», продолжил набор, сорвал шесть кусков и удалился, за все это время не поведя и бровью. «Сейчас все труднее найти стол с хорошей игрой. Да никто и не ищет: садятся за первый попавшийся». Флегматичный Тони Мицек, который в шестьдесят шестом предпочел лишиться большого пальца за неуплату кругленькой суммы процентщику, а сразу по выходе из больницы отправился в «Сэндз» и там увеличил эту сумму вчетверо за шестнадцать часов непрерывной игры. Только каждые два часа отлучался в туалет, чтоб обработать рану и сменить повязку. Потом рассчитался с долгами. Честь по чести и без обид. «Студентишки. Семьи с детьми. Обыватели и проходимцы». Стэнли тогда долго глядел сквозь грязное оконное стекло на часовую башню университета, на купол Капитолия и белый обелиск за ним. Потом вставил слово и он. «Теперь ты не можешь войти игру и выйти из нее, когда вздумается, потому что весь город стал частью этой игры». Сухой смешок. «Они предвосхитили даже наши фантазии. Ничто не оставлено на волю случая».

Кёртис идет по Стрипу в южном направлении. Справа в поле его зрения попадает Август Цезарь, гипсовый взор которого устремлен через дорогу на «Фламинго». Старый отель при свете дня отнюдь не потрясает воображение. Некоторые из неоновых трубок подсветки не заменялись уже лет тридцать. Пастельных тонов фронтон в виде расправленных перьев сейчас погружен в тень, холоден и бездушен, как лицо на саркофаге. Кёртис продолжает движение.

Вчера ему нездоровилось после затяжного, начиная с Фремонт-стрит, марш-броска по разным казино. Но сегодня он чувствует себя намного лучше и получает удовольствие от пешей прогулки. Больше года назад врачи разрешили ему снова водить машину (при условии оснащения ее радарными датчиками и дополнительными зеркалами), однако он еще ни разу не садился за руль после того крушения. Он не то чтобы боится — разве что слегка нервничает — и наверняка смог бы довольно быстро восстановить навыки. Просто он пока не чувствует себя к этому готовым. И, странное дело, нисколько не скучает по вождению. Как со временем выяснилось, отсутствие машины имеет свои преимущества. Вынужденная замедленность перемещений позволяет ему видеть ранее незнакомый мир, который он день за днем продолжает для себя открывать. И Кёртис — не желая в том признаваться — отчасти даже благодарен злой судьбе за подаренное ему свежее восприятие дистанций и пространств.