Струйка холодного пота катится от виска по скуле Стэнли.

— Какого плана? — спрашивает он.

Синтия пожимает плечами и закутывается в складки портьеры, как в кружевную пелерину — или как в плащ Дракулы. Ее расширенные зрачки фокусируются на глазах Стэнли.

— Так что ты мне посоветуешь: согласиться?

Стэнли переводит взгляд на свою руку, очень бледную на черном фоне двери, с набухшими под кожей венами. Эта рука кажется ему неживой, посторонней, не имеющей ничего общего с самим Стэнли. И все вещи в пределах видимости кажутся статичными и равноудаленными, расположенными на одной плоскости. Как будто он видит не реальную комнату, а ее изображение на картине. Вновь подступает тошнота, но этот позыв быстро проходит.

— А кто… — начинает он, и собственный голос отдается гулким эхом у него в голове. — Кто должен стать счастливым отцом ребенка? Добренький Папаша Уорбакс?

Синтия обеими руками туго стягивает портьеры вокруг своего лица, которое таким образом превращается в говорящую маску, подвешенную в черной пустоте.

— Ответы будут разными, смотря кого ты спросишь, — говорит она. — И смотря во что ты веришь.

Стэнли моргает и встряхивает головой, пытаясь прийти в себя. Ему кажется, что лицо-маска Синтии, разрастаясь, надвигается на него, как холодный диск Луны в беззвездной тьме. Это похоже на кошмарное видение — и в последующие годы оно будет часто возвращаться к нему во снах.

— С меня хватит, — говорит Стэнли. — Успехов тебе, Синтия.

Он захлопывает дверь перед ее изящно вздернутым носом и задвигает тяжелый засов. Потом сползает по двери на пол, жадно хватая ртом воздух в попытке насытить кислородом мозг, и прижимается лбом к гладкому дереву.

Из-за двери глухо доносится ее голос.

— Эй! — кричит она. — Между прочим, мое настоящее имя не Синтия.

Стэнли сглатывает слюну, увлажняя пересохшее горло.

— Да? — говорит он. — Представь себе, мое тоже не Стэнли.

На несколько секунд устанавливается молчание. Дождь снаружи прекратился — или почти прекратился. Снова слышится ее голос, уже менее громкий.

— В таком случае я рада нашему с тобой незнакомству.

Стэнли закрывает глаза и улыбается. Губы его немеют, как при опьянении. Он утыкается носом в щель между дверью и косяком и произносит свистящим шепотом:

— Не могу сказать, что рад хотя бы этому, цыпуля.