Девчушка оборачивается, вздрагивает и опускает глаза.

— Нет, дотторе, — говорит она. — Мне его позвать?

Он быстро ее оглядывает: спутанные волосы, широкие бедра, лет четырнадцати или пятнадцати. Все эти служанки его как будто побаиваются. Иное дело Тристан, на которого они смотрят с обожанием, как зачарованные. Хотя, конечно, этому глупо завидовать.

— Нет, будить его не стоит, — говорит Гривано. — Но я хочу, чтобы ты ему кое-что передала. Прошлой ночью он помог мне доставить сюда тяжелый ларец, который мы потом заперли в кладовой. Я сейчас ухожу и вернусь в «Белый орел» часа через четыре. Пусть он к тому времени найдет надежного и крепкого гондольера, чтобы тот отвез меня с этим ларцом в Мурано. Полагаю, Анцоло сможет это устроить должным образом.

— Он все сделает как надо, не сомневайтесь, дотторе. Я передам ему ваши указания слово в слово.

Гривано выходит на улицу. Небо уже начало желтеть по нижнему краю. Тут и там отворяются ставни, на подоконниках вывешиваются ковры, запах опарного теста шлейфом тянется за корзинками женщин, идущих в сторону пекарни. Гривано задерживается под вывеской «Белого орла», чтобы проложить в уме маршрут до Мерчерии, с закрытыми глазами представляя себе карту города — словно при взгляде на него с высоты птичьего полета, — и когда наконец отправляется в путь, по колокольне церкви Сан-Кассиано уже скользят первые лучи солнца.

На Бочарной улице взгляд Гривано притягивают синие цветы болотной мяты в окне аптеки, и он, отвлекшись, пропускает поворот на улицу Мечников. Свою ошибку он осознает, лишь учуяв впереди характерные запахи рыбного рынка, но возвращаться на перекресток уже не хочется. Впереди виден просвет над каналом, где улица выходит на набережную, и он продолжает движение прямо. В конце концов, мост Риальто никуда от него не денется. А сейчас эти улочки предлагают ему чудесную прогулку по лабиринту возможностей, когда не чувствуешь себя по-настоящему заблудившимся, но и не можешь предугадать, что ждет тебя за очередным поворотом.

«Вавилоняне знали Хатхор под именем Иштар. Древние евреи называли ее Астартой. А грекам она была известна как Ио, возлюбленная Зевса, которую стерег стоглазый великан, пока его не сразил Гермес».

Гривано перешагивает через лужи морской воды и кучи отходов от разделки рыбы, продвигаясь между лотками торговцев и разглядывая дары моря. Многие из них ему знакомы по посещениям Балык-Пазары во время службы при султанском дворе, но многое и в новинку либо давно забыто. Длинноногие крабы-пауки. Лангустины кораллового цвета. Рыбы-удильщики с широкими лягушачьими ртами. Аккуратные ряды морских черенков, как корешки книг на полках. Осьминоги, фиолетовые щупальца которых усеяны белыми присосками. Кефали и морские окуни, коченеющие на теплом воздухе, с тусклыми, как низкосортное стекло, глазами. Позади лотков видна покрытая ромбами мелких волн поверхность Гранд-канала, отражающая голубизну неба и оранжевые стены палаццо на другом берегу. У белокаменного причала рыбаки выгружают с парусной лодки свежий улов: кипящий зеркальный поток сардин.