На узкой дороге у кладбища остаются всего две машины: «шевроле» мамы и пикап Эр-Джея. Между ними ярдов тридцать.

Начинает моросить дождик. Я открываю клетчатый зонт и беру маму под локоть. Вокруг нас кружит Лидия, закинув голову и раскинув руки, падающие капли явно доставляют ей удовольствие. Я осторожно оборачиваюсь и смотрю через плечо на идущих за нами Энни и Эр-Джея. Их головы склонились друг к другу, словно они ведут секретный разговор. Мне необходимо что-то ему сказать. Возможно, мы видимся последний раз в жизни.

Мы совсем немного не доходим до машины, когда мама останавливается.

– Садись, милая. Она открыта. А я приглашу детей помянуть отца.

Я вручаю ей зонт и смотрю, как она спешит к двоим взрослым людям, которые никогда не были ее семьей. Я почти уверена, что они откажутся от приглашения и причина не в маме, а во мне.

Через несколько минут она возвращается, и по выражению ее лица я понимаю, что оказалась права.

Я стою и смотрю вслед Эр-Джею, с каждым шагом он все дальше и дальше от меня. Сердце щемит от одной мысли о нем. Это моя последняя возможность. Я должна ему что-то сказать. Но что? Извиниться? Сказать: «Я до сих пор не знаю точно, что произошло тем вечером, но учусь жить с неопределенностью. А ты сможешь?»

Брат с сестрой подходят к машине, Лидия открывает дверцу и забирается на заднее сиденье. Энни подходит к передней двери. Эр-Джей тянется к ручке, но внезапно поворачивается. Я вижу его глаза даже сквозь пелену мороси. Кажется, он тоже знает, что я смотрю на него.

Я замираю в ожидании. Он приподнимает подбородок – простой, ничего не значащий жест, но мне он таким не кажется. Благодаря ему в душе вспыхивает огонек надежды. Отпустив мамину руку, я осторожно делаю шаг и медленно иду навстречу Эр-Джею, боясь, что двигаюсь слишком быстро. Каблуки застревают в траве, и я едва не падаю. Устояв на ногах, принимаю решение и почти бегу к нему, стремясь скорее оказаться рядом.

Я подхожу к нему вплотную, с ресниц и волос на лицо струится вода.

– Прости меня, – произношу я, с трудом переводя дыхание. – И прошу, поверь.

Он берет меня за руку.

– Прощаю, – говорит он и открывает дверцу машины. – Береги себя.

И опять я стою и смотрю вслед его отъезжающей машине.

Следующую неделю мы с мамой занимаемся тем, что разбираем вещи Боба. Она держит в руках его халат, фланелевую рубашку и три свитера. Не может она расстаться и с его набором для бритья и расческой.

– Мой муж умер две недели назад, – говорит она, открывая картонную коробку, – но на самом деле я потеряла его пять лет назад.