Она откладывает несколько мелочей на память для Эр-Джея и Энни.

– Я упакую все и отправлю Энни, но, может, Младший захочет сам забрать эти вещи…

– Нет, мама. Он не приедет, пока здесь я.

– Тогда давай сами отвезем ему пакет. Я никогда не была на его винодельне. Боб уже был болен, когда Младший купил этот дом.

– Он не захочет меня видеть. – Как странно, что именно он стал тем единственным мужчиной, который не желает со мной встречаться. Он видел меня без макияжа, растрепанную, даже в порванном платье. Он мог понять, какой была та девочка-подросток, решившая, что все понимает. Эр-Джей знает все мои недостатки, видит все то, что я так тщательно пытаюсь скрыть. Но, в отличие от Фионы, уверенной в силе прощения, он не способен полюбить уродство.

К концу третьей недели становится ясно, что мама вполне окрепла, чтобы остаться одна. А также что Эр-Джея я больше не увижу. Спешу поделиться с мамой своими планами, чтобы лишить себя возможности передумать.

В первый понедельник июля я загружаю в багажник чемоданы. Я часто разговариваю с Дороти и Джейд, но у меня по-прежнему нет работы, любимого мужчины или ребенка, который поцеловал бы меня на прощание и с нетерпением ждал возвращения. Мне легко и тягостно от осознания того, что я вот так просто могу уехать и исчезнуть из чьей-то жизни. Вставляю ключ в замок зажигания и пристегиваю ремень, надеясь, что мне удастся убежать и от боли в сердце.

– Будь осторожна, – наставляет меня мама, целуя в щеку. – И обязательно позвони, как доберешься.

– Ты уверена, что не хочешь поехать со мной?

Она кивает.

– Я люблю этот дом. Ты же знаешь.

Я достаю из сумочки кулон с сапфиром и бриллиантами и протягиваю ей.

– Он твой.

Она смотрит на переливающиеся камни и моргает.

– Я… я не могу его взять.

– Можешь, мама. Я его оценила, знай, это лишь часть того, что принадлежит тебе по праву.

Я уезжаю и долго думаю о том, как она вернется в дом с тяжелым сердцем и решит, что я что-то забыла, когда заметит на столе бумаги. Как она прикроет рот ладонью, когда увидит указанную сумму. Потом прочтет мое письмо и узнает о том, сколько я перевела на ее счет. Наконец, она получит компенсацию от моего отца, которую должна была получить еще два десятилетия назад.

Выезжаю на шоссе и включаю радио. Из колонок вырывается голос Джона Ледженда и его грустная баллада, совсем неуместная в погожий июльский день. Я стараюсь не прислушиваться к словам песни, напоминающей мне об Эр-Джее, и открываю окно, чтобы насладиться свежим ветром и красотой безоблачного голубого неба. Как можно надеяться на встречу с ним после того, что я сделала с его семьей?