Но уже приближались новые события. В тот же самый год, 29 сентября, император подписал декрет, объявляющий, что для общественной пользы нужно построить новый оперный театр, и местоположение его было определено между бульваром Капуцинок, Шоссе д'Антен, улицей Нев-де-Матюрен и переулком Сандрие,

Согласно завещанию Буссарделя, особняк Вилетта и прилегающий к нему земельный участок достались Фердинанду. Однако старик не захотел ради любимого сына обидеть других детей и по справедливости указал в завещании ту сумму, в которую должен был оцениваться особняк при разделе наследства. Это не вызвало раздоров между сонаследниками, но если по декрету о постройке нового здания Оперы и расширения подъездов к ней особняк Вилетта попадал под отчуждение, Фердинанд - первый из четырех Буссарделей - пожал бы плоды выгодной операции. С точки зрения размеров возмещения не могло быть никакого сравнения между прокладкой бульвара через пригородные поля, занятые огородными культурами, и постройкой Императорской музыкальной академии в самом центре Парижа. Лишь только счастливому хозяину особняка стало ясно, что ему выплатят за это владение огромную сумму, он сделал широкий жест, пообещав трем остальным наследникам ценные подарки: Аделине - ренту, Жюли драгоценности, Луи - полосу земли в Монсо, там, где участки братьев соприкасались. Фердинанд имел основание рассчитывать, что за особняк Вилетта ему заплатят больше трех миллионов.

Он знал, что для жены будет жестоким ударом необходимость расстаться с этим домом, тем более что его обрекли на уничтожение. Она все переживала на свой лад, и не всегда ее чувства совпадали с чувствами Буссарделей. Сообщая ей о предстоящем отчуждении особняка, Фердинанд постарался скрыть свою радость. Теодорина слушала его молча, широко открыв глаза, но не проронила ни слезинки.

- Друг мой, - только спросила она, - декрет уже подписан?

- Нет, но теперь это просто вопрос формальностей. Решение уже принято. Я не стал бы тебе говорить, если б не знал наверняка.

Она два раза кивнула головой: да, да... Своим дочерям и племянницам она много раз говорила: "Не понимаю, как можно плакаться, приходить в отчаяние, если положение вещей от нас не зависит, если все в нем совершенно ясно, очевидно и последствий его мы изменить не в силах".

И все же Теодорина была печальна и немного оживилась, лишь когда заявила, что она снимет все резные панели со стен, лепные орнаменты из большой гостиной, роспись над дверьми и два барельефа работы Клодиона, украшавшие фасад. Хоть это увезти с собою вместе с мебелью и картинами. Муж поддержал разговор на эту тему, увидя в ней средство отвлечь жену от печальных мыслей, и сообщил, что на улице Людовика Великого у него есть на примете особняк более просторный, чем их дом, и там как раз мог бы приложить руку изобретательный человек, имеющий опыт в декоративном искусстве. Теодорина вскинула глаза и посмотрела на Фердинанда с неопределенной улыбкой, в которой была и признательность за его доброе намерение, и желание показать, что ее не обманешь, и еще какое-то более грустное чувство.