— А как же эти двое?

— Какая-то…, как бы выразить точнее — миссия…, в сущности, кажется, что только один из них всегда был рядом, но одновременно…, не знаю…, будто бы именно он появился, что бы встретить мою душу, второй — вот я чувствую, будто это я сам…, странное ощущение, будто я задержался, что бы что-то оставить или сделать — так это можно охарактеризовать. Наверное, подобное кажется безумием, каждый день встречающимся в палатах вашего заведения?

— Вы зачем-то попросили компьютер?

— Может быть записать… Знаете, когда вас нет рядом, я понимаю все и даже больше, чем возможно, но с вашим появлением, что-то меняется, будто часть меня, отвечающая за что-то духовное отдаляется…

— Нууу, безумцев то хватает, причем, настолько продуманных…, но вот то, что вы нам рассказываете, не похоже нааа…, ни на что не похоже… Знаете, был у нас один математик, с очень тяжелой и сложной патологией, вот у него было активным пятнадцать процентов мозга, большего не встречалось во всем мире! Но он был очевидно болен с первого взгляда. То, что с вами, пардон… — ни в какие ворота!.. — Шерстобитова, явно находясь в некоторой растерянности от отсутствия объяснения происходящего, все таки попыталась вступить в разговор:

— Нам может, по вашему мнению, что-то объяснить, то, что вы пытаетесь до нас донести?

— Вряд ли я смогу сейчас на это ответить точно…

— А для чего тогда вы хотите, что-то напечатать?

— Вам, как ученому — это мало, что даст, но вот, как существу духовному…

— Перестаньте…, я довольно приземленный человек…

— Но в церковь ходите, молитовки читаете, Распятие на вашей груди — для вас не просто украшение… — Лагидзе потрогал рукой место на груди, где висело на цепочке Распятие, мотнул немного головой, подумав: «Как он так может быть уверен в том, что сказал только что обо мне?» — мотнул еще раз, и в задумчивости согласился:

— Ну да…

— НЕ удивляйтесь — время настанет, и многое в вас изменится…

— И что же с этим делать?

— Маркиз де Сад — страшный грешник, развратник и садист, больной в общем-то человек, заключенный в застенки на простыне написал своей кровью книгу…, и она имела успех, хотя не содержала ничего полезного. Марина Никитична, то, что напишу я, просто прочитайте и передайте своему духовному отцу — он знает, что делать…

— Ааа… Вы то от куда знаете, кто у меня… и вообще, от куда он может чего-то знать?

— Вы не верите в духов, но это нисколько не умоляет законы и возможности их мира. Конечно, законы нашего заканчиваются на границе этих двух миров…, мы вообще стараемся все невидимое, неизвестное, сверхъестественное объяснять и понимать через призму известного нам, вместо того, что бы принять, как скажем рыба, не имеющая возможности существовать вне воды, наше существование в других, гибельных для нее условиях, да и мы так же, не удивляемся ее существованию там — водный мир мы воспринимаем, потому что видим, но мир духов не способны принять, поскольку потеряли способность его чувствовать, хотя, когда-то имели!