– Не напишет! – перебила я. – Я тебе обещаю. Но и тебя прошу – не приближайся к моей дочери, вообще не замечай ее. Ребенок не виноват. И уходи сейчас, ладно?

Оксана тяжело поднялась и пошла из палаты, не сказав ни да, ни нет, но я знала, что она выполнит то, что я просила. Я же, в свою очередь, решила поговорить с Даниилом. Он ничего не сказал мне о том, что шантажирует бывшую жену заявлением в милицию. В конце концов, меня это касалось в первую очередь, а уж его – потом, и я не собиралась заявлять на Оксану – что мне даст ее арест? Назад уже ничего не вернешь, а она и так мучается, зачем еще усугублять? И у нее ребенок, который уже вынужден жить без отца, и теперь еще и матери его лишить? Мне это совершенно не нужно, моя вина перед ним и так достаточна.

Даниил.

Гулять с коляской во дворе для меня оказалось делом непривычным. С Максом гуляла Оксанка, я работал, и мне некогда было заниматься этим, а сейчас пришлось осваивать новый для себя вид деятельности. На меня косились гуляющие мамашки, некоторые уже узнавали и приветливо улыбались. Я чувствовал себя не в своей тарелке – все эти взгляды, шепоток за спиной, мол, надо же, как повезло кому-то, муж гуляет, а жена дома сидит. Моя жена с удовольствием делала бы это сама…

Вот и сегодня, едва я сел на скамью, чтобы выкурить сигарету, как рядом тут же припарковалась молодая женщина в длинной голубой дубленке и вязаной шапочке, пристроила перед собой большую красную коляску и заговорила:

– Вы не против, если я рядом посижу? Устала…

– Садитесь, – буркнул я, с сожалением пряча пачку в карман.

– А у вас девочка или мальчик? – она старалась заглянуть в коляску, где посапывала Маруська.

– Девочка.

– А сколько вам?

– Два месяца.

– А у меня парень, – горестно вздохнула молодая мамаша. – Я так дочку хотела, все для девочки приготовила, а родился Сашка.

– Наверное, папа был доволен, – отозвался я, мечтая об одном – чтобы она устала молотить языком и ушла, но дамочка оказалась словоохотливой.

– Да ему вообще все равно, по-моему. Он к нему и не подходит совсем, как будто боится. Мы у свекрови живем, так она постоянно говорит, что я должна почаще Сашку Игорю на руки подсовывать, а то гулять начнет, – она рассмеялась и поправила шарфик на груди. – Можно подумать, от этого что-то изменится! Правда?

Я буркнул что-то невнятное, надеясь, что мое невнимание будет расценено правильно, и общительная девушка уйдет, оставив нас с Маруськой в покое. Но ей, видимо, было скучно в одиночку отбывать положенный срок на легком морозце. Она продолжала рассказывать мне о своей семье, абсолютно не заботясь о том, слушаю ли я, нет ли… В конце концов, встать и уйти пришлось мне, иначе я уже готов был нагрубить этой общительной даме. Мне в самом деле было тяжело слушать ее щебет, он отвлекал меня от мыслей о Машке. Толкая перед собой коляску, я побрел из сквера в сторону своего дома и у самого подъезда налетел на Оксанку. Еще не легче – только ее не хватало! Вид у моей бывшей был испуганный, встрепанный какой-то, глаза красные, нос тоже – видимо, сначала ревела, а потом стояла на морозе, вон, даже на щеках красные пятна.