— Лучше быть ручной мышью, чем цирковой обезьяной, — сказала я, с удивлением обнаружив, что защищать себя ненамного сложнее, чем кого-то другого.

Артём сфотографировал красную, облитую Касторку.

— Пошли на хрен оба! — истерично заорала она и рванула прочь из беседки, сбивая на ходу свешивающиеся на дорожку белые цветки лилейника.

Артём придвинулся ко мне и крепко обнял.

Больше мы её не обсуждали, и ничего не обсуждали, просто сидели в беседке и целовались, как полоумные, словно нас вот-вот разгонят по домам.

На душе значительно полегчало. Вместе с краской я выплеснула приличную порцию накопившейся злости и ликовала, впервые в жизни дав кому-то отпор.

Возле фонтана мы нашли Влада. Он загорал на раскладушке. Остальные ушли в дом, смотреть то, что наснимали. Мы поднялись наверх.

На экране крутился последний момент с Максом, где он лез на балкон. Все смотрели и комментировали, как это лучше было сделать.

Макс, скрестив руки и облокотившись плечом о стену, молчал. Зато Зоя сдерживаться не могла:

— Вот идите и сделайте сами. Спорим, ни один из вас даже на ступени не запрыгнет.

— Я запрыгну, — откликнулся развалившийся на диване Эдик.

— Ага, как запрыгнешь, так и улетишь.

— Нам это делать необязательно, — сказал Нильс. — Для такого в кино держат специально обученных людей. Каскадёров.

— Макс не каскадёр, — Зоя возбуждённо покачивалась на подлокотнике кресла, в котором никого не было. — У него роль важнее вашей. И главнее.

— Эй, аллё, — одёрнул её Эдик. — Если ты не заметила, это вообще-то наш клип и наша песня.

Внезапно изображение моргнуло и пропало. Егор кинулся проверять подключенные к экрану провода компьютера, но спор продолжался.

— Вот и делайте то, что сами умеете, — не унималась Зоя. — А если не умеете, сначала попробуйте, а уже потом болтайте, как и что нужно было сделать.

Макс довольно улыбался.

— Кончайте базар, — шикнула на них Даяна.