…Не прошло и часу, как я вернулся домой, и в комнату без стука вошла Анка. Такой я ее еще никогда не видел: светлое лицо посерело, глаза горели, словно ее лихорадило. Она сказала, что с ней ничего не случилось — она волнуется из-за меня. Ведь именно ей поручили держать с нами связь, и вот Раду арестован, и она боялась, что уже не застанет и меня. Как только Марин Попа сказал ей, как обстоят дела, она притворилась больной, чтобы уйти из школы, и побежала сюда. Нельзя терять ни одной минуты, я должен собраться и идти с ней. «Куда?» — спросил я, ничего не понимая. «Не знаю, — сказала она. — Мы что-нибудь придумаем. Неужели ты не понимаешь, что здесь оставаться нельзя? Если Раду арестован, то они могут прийти сюда каждую минуту…» Нет, этого я от нее не ожидал! «Как же они придут сюда, если Раду им не скажет адреса?» — «Никогда никому нельзя верить», — сказала она, и эти слова причинили мне боль, словно она дала мне пощечину. «Товарищам надо верить, — сказал я. — Раду я верю». — «А если он не выдержит? Ты ведь знаешь, как обращаются с арестованными». — «Он выдержит, — сказал я. — Он выдержит, и я ему верю. Товарищам надо верить. Ведь они товарищи. Они самая крепкая и надежная опора каждого из нас. Мы все связаны между собой очень простой и нелегкой связью. Как же мы можем не верить друг другу? Я верю Раду…» — «Но есть и провокаторы», — грустно сказала она. «Да, есть и провокаторы. Есть и слабые люди, которые не выдерживают, но Раду не такой. Я знаю его не первый день и верю ему не меньше, чем самому себе. Я верю ему даже больше, чем самому себе, потому что он уже бывал под арестом, а я нет. Никто из нас не существует сам по себе. Вот ты пришла, чтобы не оставить меня в беде. Ты пришла, потому что ты товарищ. И Раду мой товарищ, и я ему верю. Я верю не только ему. Я верю тебе, и Старику, и Диму, и Неллу, и многим другим. Что с тобой, Анка?»

Я смотрел на нее и не мог понять, что с ней происходит. Что это у нее на лице, уж не слезы ли? Почему так взволновал ее наш разговор? Я не понимал, и она ничего не объяснила, но, уходя, вдруг наклонилась и быстро поцеловала меня в губы. Я покраснел и ужасно растерялся. «Что это значит?» — хотел я крикнуть, остановить ее, объясниться, но не успел — она открыла дверь и выбежала в коридор. Я успел только покраснеть.

Ночью я снова не спал и долго смотрел в окно на отвесные громады домов с освещенными окнами, на залитое чернилами небо, думал об Анке и строил различные предположения о том, что должен означать ее поцелуй. Завтра она придет, и мы, конечно, обсудим создавшееся положение. Я не сомневался, что раз она меня поцеловала, значит, создалось положение, которое следует обсудить.