— А ты что думаешь, Дим?

— Я тоже думаю, что Раду допустил ошибку. Надо было двинуть полицейскому ногой в пах и сразу же обернуться — тогда он смог бы отразить удар сзади. Хочешь, я покажу тебе, как это надо делать по правилам джиу-джитсу?

После всего, что я услышал, у меня не было никакого желания знакомиться с правилами джиу-джитсу, но Дим уже отодвигал секретер и кричал:

— Брось ломаться. За три урока я научу тебя основным приемам.

— Ладно, Дим, — попадешься к ним в лапы, много тебе помогут твои приемы.

— Я попадусь? — удивился Дим. — Как я могу попасться, если я бегаю быстрее любого шпика и знаю все законы джиу-джитсу? — Потом он немного подумал и добавил: — А если и попадусь, я все равно сбегу… Давай становись — прием номер один «идем со мной» — ты хватаешь его за правую руку… Будь внимателен, и смотри сюда. О чем это ты всегда думаешь, когда надо действовать!

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

После ареста Раду дни продолжали идти, но для меня время остановилось. В МОПРе решили, что я обязан отсиживаться дома, и, пока я часами сидел у своего окна, изучая трубы и ржавые пятна на крышах ближайших домов, я мог на досуге подумать о том, как все в мире отвратительно устроено. Когда кончились деньги, я никому об этом не сказал, перешел на хлеб, воду и гнилые огурцы, но это как раз подходило к моему настроению. Анка говорила, что, если теперь, после ареста Раду, сигуранца доберется и до меня, она будет считать себя виноватой. Она умоляла сохранять осторожность, и я скрепя сердце выполнял все ее предписания, но в наших отношениях ничего не изменилось. Да я и не хотел теперь ничего изменить: наслаждаться близостью с Анкой, в то время как Санда, Пауль и другие сидят третий месяц в тюрьме, а Раду пытают в сигуранце, было бы и нечестно и неправильно. Изредка я по старой памяти заводил с ней туманный разговор о личных отношениях: если два товарища стоят на одинаковых идейных позициях, те они должны… в общем, она ведь понимает, что я хочу сказать? Нет, она не понимала. Она смотрела куда-то поверх меня, сдерживала дрожащие губы, и я видел, что она все еще думает о чем-то своем, загадочном, все еще мучительно что-то решает для себя, а имеют ли ее мысли хоть малейшее отношение ко мне — этого я не знал.

Каждый день видел я ее теперь у себя. Когда она приходила, я подробно выспрашивал, что она делала без меня.

— Где ты вчера была, Анка?

— О, вчера у меня был напряженный день — экзамены, уроки, две явки, а вечером наши девушки затащили меня в кино…

Меня охватывало беспокойство: вчера она обо мне не думала. Прошел день, и она обо мне не вспомнила. Весь день!