«…Нам страстно хотелось, чтобы наши читатели в нынешние суровые времена, после года нелегких житейских забот, вновь воспрянули к жизни и, помолодев душою и телом, со стальными мускулами и радостью в сердце вернулись к осенним своим трудам… И потому, не останавливаясь ни перед какими жертвами, мы предоставляем возможность одной нашей читательнице провести летний отдых в Балатон-Н…, этом бурно развивающемся курорте венгерской Ривьеры, в оснащенной всеми удобствами гостинице «Сирена» — целиком и полностью на наши средства — в лучшем летнем месяце — августе, когда там еще в самом разгаре купальный сезон на европейски аристократическом уровне… где балы, прогулки на лодках, музыкальные вечера вносят в жизнь столько разнообразия… Ежедневное пятиразовое питание… Заслуженно знаменитая кухня «Сирены» предоставит бесплатно обильный и превосходный завтрак, второй завтрак в десять часов, обед, полдник, ужин… нашей читательнице обеспечивается также бесплатное пользование пляжными зонтиками, роялем, библиотекой, теннисным кортом «Сирены»… Мы особенно счастливы сообщить, что на сей раз по капризу случая все это выпало на долю скромной, простой, честной труженицы, домашней прислуги, которая своими натруженными руками… Весь могучий читательский лагерь «Улыбки», охватывающий как самые высшие классы общества, так и низшие его слои… Мы надеемся, что благодаря этому еще сердечнее, еще крепче и непосредственнее станут те узы, которые нас…»

На следующее же утро почтальон вручил Илоне пятьдесят пенгё. После полудня в заказном конверте были присланы также два железнодорожных билета в сопровождении сердечного, на машинке отпечатанного письма, в котором редакция и издательство «Улыбки» «желают своей читательнице приятного отдыха». Под вечер явился молодой человек, фотограф «Улыбки». Он подтолкнул Илону к плите, на которой стояла пустая кастрюля, сунул ей в руку деревянную ложку и, пыхнув каким-то сверкающим порошком, сфотографировал ее, дабы опубликовать сие в следующем номере «Улыбки», на благо и на радость до слез растроганных читателей.

— Так вы поедете, Илона? — спросила хозяйка, когда в доме наконец все утихло.

— Еще и не знаю, ваша милость. Подумать надобно.

— Ну-ну, думайте, Илона, думайте.

Илона никак не могла прийти к решению. И все думала. То хотела поехать, то нет. Жаль было места, но и сиднем сидеть было жаль, «коли выпало ей этакое счастье». Илона была незаметная девушка, тощая, с землистым цветом лица, уже и не молодая — ей перевалило за тридцать.

Пятнадцатого хозяйка опять потребовала ответа. И тут Илона сказала, что все же поедет. Болезненная, призрачная улыбка скользила по ее лицу.