— Долго так мучиться-то будешь? И Михаила мучить.

— Кто? О чем ты? — Сразу почужевшая, Софья отступила на шаг.

— О чем… Гусиха вон сунет голову под крыло, да и думает, что ее не видно.

— Мама! — вскричала Софья, упала ей на плечо. — Мама… Бьюся я, как рыбина на берегу. До воды не добраться, а тут дышать нечем.

— Да что ж не добраться-то? — негромко спросила мать.

— А то и не добраться… Как подумаешь да вспомнишь все — отец, пожар… А бабушка Федотья все бубнит, бубнит.

Разговор случился этот поздним вечером, Лидия отошла от дочери, стала разбирать свою кровать. Она сняла только одеяло, повернулась, села на кровать, одеяло положила себе на колени и долго глядела куда-то в сторону. Наконец, вздохнув, негромко проговорила:

— Федотья… Не знаю, как и сказать-то тебе, доченька. Иголка вот служит, пока ушко не сломалось, а человек-то жив, пока душа в нем не погибла. А у Федотьи души человечьей никогда и не было. И сыну… отцу твоему, она сердце дала… будто шерстью обросшее. И скажу я тебе, доченька… На чужой-то слух это будет грех да кощунство великое, а ты пойми — тем выстрелом Мишка Афанасьев божий свет мне открыл.

Софья слушала эти неторопливые слова притихшая, будто испуганная, в больших глазах ее было мучительное раздумье.

— А раз мне, так и, наверное… тебе, — еще тише произнесла Лидия, по-прежнему не глядя на дочь.

В измученных глазах Софьи что-то дрогнуло, зашевелилась, заплескалась в них тоскливая, невыносимая боль.

— Ну а сестра его… Катерина-то Даниловна, как ко мне, если…

Больше слов у Софьи не хватило.

— Да что ж Катерина… Она еще и меня утешает — погоди, мол, Лидия, как солнышко теплом нагреет, так все и поспеет.

— Неужто… так она? Согласится?! — недоверчиво воскликнула девушка.

— Глупая… — вздохнула Лидия. — Ну как есть ты несмышленая еще. Катерина столько всего нахлебалась, что лучше нас с тобой понимает что почем.

Но и после этого разговора Софья не могла переломить себя, и в ее отношениях с Михаилом было все по-прежнему. Завидя его где-нибудь, она тут же меняла путь, уходила, не оборачиваясь. А он никаких попыток догнать ее или остановить не предпринимал.

* * *

Скоро горит огонь, да быстро течет вода, а время для Софьи тянулось теперь медленно, медленно. Как и раньше, она обмывала да обстирывала свою бабку, частенько оставалась у нее ночевать.

— Давай-ка лучше уж я буду теперь ходить за Федотьей-то, — сказала как-то под осень Лидия. — Сожму уж свое сердце… а то она тебя, как Пашку, совсем в крючок согнет.