Маметкул сидел на барабане, спокойно слушал вразнобой трещавшие выстрелы. За его спиной выстроилась внушительная конница и человек триста пеших воинов.

Неожиданно донесся пронзительный звук трубы. Маметкул вскинул вопросительно голову.

— Прекратить стрельбу! — вскричал Черкас Александров. — Отходить спокойно!

…Казаки, прикрываясь щитами и связками хвороста, нестройными рядами попятились вниз по лощине. Вслед им летели и колотились в щиты татарские стрелы.

— К стругам, братцы, — кричал Брязга. Голова его была обмотана кровавой тряпкой.

Мурза Баянда подскакал к ставке Кучума, метрах в сорока соскочил с коня, подбежал, с достоинством поклонился.

— Великий хан! Враги не выдержали и побежали. Ты уже победил, великий!

Кучум поднялся, победно оглядел свиту толпящихся кучкой вассальных князьков. Отстегнув пояс, украшенный драгоценными камнями, бросил гонцу:

— Суенч (подарок) тебе. За радостную весть.

Ермак подскакал к установленным для боя пушкам (всего их было четыре).

— Неужто не соблазнятся вдогон броситься?

— Соблазнятся.

— У тебя, Кузьмич, все готово?

— Да уж пужанем, Бог даст, Кучумку. В штаны-то свои кожаные уж нало-о-жат, — ответил старый пушкарь.

…Татарские воины растаскивают завал. Каждое дерево, ощетинившееся острыми сучьями, хватают 10–15 человек и оттаскивают в сторону.

— Быстро, быстро, — орет татарский сотник.