— Ежели к сентябрю помощи, за коей мы к новому царю гонцов послали, не окажется, из Сибири надо уходить, — тихо говорил на ходу Ермак Мещеряку. — Еще одну зиму не одолеть — что нас осталось-то, сотня человек…

Возле махавшего топором Савки Керкуна атаманы остановились.

— Видал я ноне твою остяцкую женку, третьего сына, что ли, ждешь? — спросил Ермак.

— Да засадили вроде с Анной, — ответил Керкун.

— Умельцы!

— Остячки на любовь горячие, атаман, — улыбнулся Керкун.

— Атаман! Где атаман? — послышался голос Александрова.

— Здесь я.

Из-за струга, стоявшего на песке, появился Черкас.

— Атаман! Там гонец от князя Юмшана.

— Ну?

— Князь вогульский сообщает, что он караван бухарских купцов к тебе послал, а люди Кучума их не пускают в устье Вагая заперли.

— Так… — Ермак опустился на бревно, пригласил присесть Матвея с Черкасом. Помолчали. — Пожалуй, схожу-ка я на Вагай с полусотней.

— Стоит ли, атаман? — сказал осторожный Мещеряк.

— Стоит! Пусть купцы знают, что мы пришли в Сибирь навсегда! А торговля нам во как нужна. — Ермак встал. — Через две-три недели вернусь! А покуда вы тут с Александровым оберегайтесь.

— Сам поосторожнее там, — сказал Мещеряк.

— Да на воде какая нам опасность!

Бьют по воде весла, один за другим плывут струги вверх по Иртышу.

Князь Юмшан, чуть раздвигая кустарник, плетью показывает караче и Алею на струги Сзади стоят их лошади.