— Ох, атаман, — проговорил Игичей. — Шибко глядеть кругом надо.

Пустые струги покачиваются у обрывистого, в метр всего высотой, берега.

Горят костры у наскоро поставленных палаток. Дождь перестал, полуголые казаки варят на кострах пищу, сушат одежду.

У одного из таких костров сидят Керкун с Игичеем Из мрака вышел Ермак.

— Дозоры со всех сторон поставил. Да тревожусь не сморились бы. Уж измотались больно.

— Не тревожь, мы с Игичем посторожимся. А ты ступай поспи. Замертво ж падешь, — проговорил Керкун.

С берега реки на горящие костры смотрят карача, Алей и вогульский князь Юмшан, за их спинами маячит конный отряд.

— Попался Ермак, — усмехнулся Юмшан. — Он не знает, что тут на остров брод есть.

— Нападем на рассвете, когда самый сладкий сон, — сказал карача. — Великая слава ждет храброго Алея, ты возьмешь Ермака живым или привезешь его голову.

Керкун дремлет с пищалью на коленях, прикрытый от дождя курткой. Рядом лежит на траве его сабля. Игичей, сидя неподалеку, оглядывает пустынную реку.

Зашипели угли догоравшего костра — это снова сыпанул дождь. Керкун прохватился, вслушался в темень. Свист ветра, шум дождя да плеск речной волны…

Дважды Алей посылает татарина узнать, что делают казаки. И только тогда, когда татарин приносит казацкую саблю, Алей понимает, что казаки спят.

Багровый рассвет занимается под ненастной землей Сеет мелкий дождь.

Две сотни всадников осторожно спускаются с берега в воду.

Вода коням по брюхо, вогульский князек Юмшан и царевич Алей ведут всадников к острову.

— Дождь, — хорошо, — сказал Юмшан. — Пищали их стрелять не будут.