Был момент, когда под кепкой у Фабера и внезапно пот выступил на лбу крупными каплями и на него навалился страх.

Он удивился тому, что совсем не удивился этому.

«Ну вот, — подумал он, — началось! Однако странно, что я так долго выдержал».

Детский смех в его ушах постепенно отступал под напором становившейся все громче музыки и мужского голоса, который пел: «Goodbye, happiness! Hello, loneliness! I think I’m gonna die!»[89]

Пока холодный пот co лба заливал ему глаза и он держался за стол, чтобы не упасть со скамейки, он подумал: «Это из «Весь этот джаз», из того чудесного фильма. Рой Шнайдер играет там режиссера и хореографа, который работает как одержимый и умирает, уничтоженный тем сумасшествием, которое царит по ту сторону рампы — именно таким и было немецкое название фильма «По ту сторону рампы», он умер от инфаркта и даже свою смерть превратил в театральное ревю, самое совершенное из всех возможных, в котором хирурги, операционные сестры и анестезиологи прямо вокруг операционного стола, на котором он лежал, отбивали чечетку, танцевали и пели. Умирающий режиссер как звезда величественно-мрачного шоу, goodbye, happiness, hello, loneliness… Прекрасный фильм, но все кончено с all that jazz,[90] мне жаль, Горан, мне жаль, Мира, no more jazz…»[91]

Самочувствие Фабера стремительно ухудшалось. Пиджак насквозь промок от пота, который тек по всему его телу. Он уже не мог как следует видеть, не мог как следует слышать, его сильно тошнило, желудок поднялся вверх, музыка и тот далекий мужской голос грохотали в его ушах: «I think I’m gonna die…»

Он с большим трудом встал на ноги.

«Не здесь, — подумал он, — не перед Гораном, не перед Мирой, не перед всеми этими детьми! Я должен уйти отсюда, прочь, прочь, прочь!»

Теряя равновесие, он с трудом отошел от стола. Там была стрелка, была стрелка к туалетам. Дальше, дальше! Странно, что на него никто не обратил внимания. Какая удача! I think I’m gonna die. И вот, шатаясь, шатаясь, наконец, он оказался за большой, густой живой изгородью, великолепной крепкой изгородью, милой изгородью, hello, hello,[92] и его вырвало. Сделал два шага, I think,[93] и его вырвало, I’m gonna,[94] и его вырвало, die,[95] и он упал лицом вниз. Вокруг него все потемнело, фуражка упала у него с головы, и он больше не шевелился.

По ту сторону изгороди громко смеялись дети.

В заключение представления еще раз появилась звезда тюленей. Это был очень смешной тюлень с тремя шарами, который показал, каким смешным может быть тюлень с тремя шарами. В это самое время жарким июльским днем после полудня, когда тюлень смешил публику, а по ту сторону живой изгороди возле туалетов лицом вниз неподвижно лежал Роберт Фабер, на высоте семьсот семидесяти шести миллионов километров над Сафари-парком первые осколки от примчавшихся издалека обломков кометы Шумейкер-Леви взорвались на планете Юпитер.