Я знала, что это такое: картины Лу Шина — одна с портретом матери, другая с пейзажем долины. Каждый раз, когда я пыталась их выбросить, Волшебная Горлянка их возвращала.

— По крайней мере, стоит попробовать, — сказала она. — Я сама их понесу, — она развернула картину с долиной. — Как я могла их бросить? — спросила она мягко. — Это место напоминает мне то, где живет моя мать.

Мы дождались того дня, когда настала очередь Лазури принимать у себя в спальне Вековечного. После обеда, когда неподалеку находилась служанка Лазури, Помело пригласила нас на игру в маджонг. Сначала мы отказывались, но она специально громко повторила приглашение, и мы в конце концов приняли его. За прошедшую неделю мы потихоньку перетащили к ней все наши вещи. В семь часов мы пришли к Помело на игру. В десять часов, когда все затихло и служанка Лазури ушла к любовнику, мы надели простые одежды крестьянских жен, уложили у дальней стены наши чучела, одетые в красивые платья. Затем в беспорядке расставили возле них стулья и стол, разбросали по полу кружки и кости для маджонга, будто нашу игру внезапно прервали. В этой куче была и масляная лампа, и мы осторожно полили маслом одеяла, шелковые занавеси, абажур и ковры. Когда займется огонь, никто не сможет зайти в комнату, чтобы спасти нас — безобразные чучела с камнями вместо глаз. Мы с Помело вышли в задние ворота, находившиеся прямо за ее двориком. Волшебная Горлянка завела патефон, поставила пластинку с грустной арией, опрокинула жаровню, затем подожгла полог кровати и метнулась к воротам, где мы уже ждали ее.

Мы пошли верхней тропой вдоль предгорья и примерно спустя пять минут услышали крики, доносившиеся с главной дороги. Я представила себе испуганный вид тех, кто увидел нас, лежащих посреди огненного ада, обожженных до неузнаваемости. Лазурь пошлет всех спасать храм. А что будет делать Вековечный? Что он почувствует? Сколько времени пройдет до того момента, когда кто-нибудь войдет в комнату и осмотрит наши «тела» с кожей из обожженной коры?

Тропа повернула к вершине, и мы продолжили свой путь. Оглядываясь через плечо, мы видели, как высоко поднялось оранжевое пламя. Я подумала, не охватил ли пожар весь дом? Вдруг сгорит и вся деревня? При этой мысли меня охватило чувство вины. Мы пытались храбриться, но голоса выдавали нас — нам было страшно. Мне казалось, что из-за любого куста может выскочить Вековечный и преградить нам путь. Наконец мы удалились от деревни и больше не видели дым над низкими предгорьями. Нам стало легче.

Мы шли три часа. Помело нужно было часто отдыхать, потому что руки у нее уставали от костылей. Мы остановились, добравшись до участка тропы, заваленного камнями. Через него можно было пройти, но в темноте мы не решились это сделать — кто-то из нас мог упасть. Поэтому мы нашли за кустарником укромное место и решили отдохнуть. Мы спали по очереди, оставляя одну из нас сторожить.