Когда я чуть пришла в себя и покинула постель, я прижала к себе малышку Вайолет, боясь, что та тоже может исчезнуть. Она попыталась высвободиться. Я поставила ее на пол. Малышка протопала к стопке книг и свалила их на пол. Она оглянулась и вопросительно посмотрела на меня. Я заставила себя улыбнуться. Для нее еще не существовало ненависти, предательства и лживой любви.

@@

Через месяц после того, как мы потеряли Тедди, Даннер со стоном поднялся из-за стола и пожаловался на несварение желудка. Он лег спать около десяти вечера. Но так и не проснулся.

Мое сердце было слишком истерзано, чтобы прочувствовать горе, вызванное его смертью. Я не могла ощутить еще больше боли, чем уже ощущала, и отказывалась признаться себе в том, что для меня значит его потеря. Но шли дни, и давящая пустота в сердце все возрастала. Где мужчина, который подарил мне всю доброту своего сердца, свой дом, свое сочувствие и любовь? Он вместе со мной верил в мои надежды, переживал поражения, испытывал ярость и горе. Он подарил нам с Вайолет законный статус. Он снабдил меня защитой, чтобы я была сильной и двигалась вперед. Даннер стал мне отцом, о котором я всегда мечтала. Мне нужно было сказать ему об этом. Мы были его маленькой семьей, которую он всегда хотел иметь. Мы принадлежали ему, а он — нам. И он знал об этом.

Когда я сообщала о его смерти в американское консульство, я обнаружила, что все имущество Даннера перешло ко мне — и дом, и картины, и мебель со всеми кисточками на ней. Я была его женой, а теперь стала его вдовой. Он не забыл и о Золотой Голубке. Арендную плату, которую он с нее взимал, он клал на банковский счет, открытый на ее имя. Она предложила мне выплачивать обычную сумму аренды, чтобы остаться в доме и обслуживать клиентов. Но я попросила, чтобы она жила у меня как гостья, и она ответила, что я ей больше чем сестра. И хотя я унаследовала дом, на ежедневные расходы нам осталась совсем небольшая сумма. Мы уже потратили большую часть сбережений на похороны Даннера. Он жил на то, что каждый месяц продавал одну-две картины, и он всегда долго размышлял, с какой из них сможет безболезненно расстаться. Я отнесла несколько его картин в галерею, и мне сказали, что они почти ничего не стоят. Но мне не хотелось, чтобы эти работы попали в руки мошенников. Я забрала картины и сказала слугам, что больше не смогу им платить. Двое из них ушли, но няня и кули остались. Они убедили меня, что в доме достаточно места для того, чтобы разместиться всем, и достаточно еды для пропитания. А еще они заверили меня, что смогут покупать на всех провизию по ценам гораздо дешевле тех, что доступны для иностранцев. Я была благодарна им, но все мы знали, что всего лишь оттягиваем неизбежное. Что мы будем делать, когда закончатся деньги? Я ходила по дому, составляя список того, что можно продать: диван, большое кресло с продавленным сиденьем, стол и лампа. Я рассматривала мебель, лавируя между рядами книг, змеившимися по всему дому и завалившими вместе с гирляндами из кисточек каминную полку. Книги и кисточки — излишества двух транжир, которые будут поддерживать существование двух бережливых женщин.