Естественно, при Сталине за утаивание энциклопедии с подобной крамолой, что называется, «брали». Не книги — людей…

Начиная с правления Хрущева изъятые энциклопедии уже не предавали огню. Арестовывали ли за них? Вряд ли. Какие-то неприятности могли последовать — это почти наверняка. Энциклопедии отбирали или покупали, если ты сам предлагал их магазину (в этом случае, разумеется, не наказывали) и распределяли по различным спецхранам, где к книгам допускали людей лишь по особому разрешению (однако допускали тоже не ко всем; ко всем, пожалуй, никто допуска не имел: мне приходилось убеждаться в этом при работе над книгой «Особый район Китая», имея, казалось бы, самый разрешительный допуск).

Свою энциклопедию Гранат я приобрел в 1965 г. у бывшего секретаря ЦК ВКП(б) и члена ЦК КПСС П. К. Пономаренко. Хрущев посадил Пантелеймона Кондратьевича на скудное для бывшего члена Президиума ЦК КПСС содержание по старости. В 1943 г. Пономаренко был удостоен звания генерал-лейтенанта, в 1942–1944 гг. руководил Центральным штабом партизанского движения. Хрущев питал острую неприязнь к Пономаренко, которую сам Пантелеймон Кондратьевич (за глаза мои домашние звали его Пантюшей) объяснял тем, что он и Хрущев являлись секретарями союзных республик (соответственно Белоруссии и Украины). В Белоруссии партизанское движение приняло характер вселенского пожара. С этим размахом не шло ни в какое сравнение партизанское движение на Украине. Пантелеймон Кондратьевич говаривал, что Хрущев именно этого простить не может. И впрямь, неприязнь Никиты Сергеевича носила исключительно целеустремленный характер. Назначения следуют по нисходящей: министр культуры СССР, затем посол в Польше, Индии и Непале, Нидерландах, наконец, представитель СССР в МАГАТЭ, затем — в 1962-м — его спровадили на пенсию. Надо отметить, Пономаренко выгодно отличался от партийных работников. Владея сверхкрупной библиотекой, собранной отчасти из книг, захваченных при вступлении наших войск в Западную Украину и Белоруссию (1939) — во Львове, в замках Потоцкого, Радзивиллов, — он был достаточно начитан, обладал цепкой памятью, любознательностью, определенной демократичностью.

Он рассказывал немало забавного о Брежневе. Ведь при освоении целины хаживал в первых секретарях он, а Брежнев — во вторых. Ядовито усмехаясь, Пономаренко повествовал неторопливым баском (он отличался четким выговором): «Все искусство этого освоителя целины — в искусстве вешать портреты. Не поверите, Юрий Петрович, не успеет кто-то собраться к нам, а у него в кабинете уже соответствующая перестановка портретов. Нюх у Леонида Ильича на подобные вещи был безошибочный…»