Я добавлю: и никто не отзовется, разве поставят в какой-нибудь заметке (ежели такая еще проскочит) восклицательный знак (даже не два) при сообщении о расправе.

И Шаламов в свинцово-никелевой оболочке строк-пуль строит вывод: пером эту действительность не выскребешь и не изменишь. Мир волков, зло, тьму можно образумить только силой. Не за перо следует браться, а за оружие. И восклицает: клянусь до самой смерти мстить этим подлым сукам!

Подлые суки — это те, кто распял Россию после 1917 г., поправ все святое. Для Шаламова это большевизм, ВЧК-КГБ и неоглядная свора воспитанных ими нелюдей-волков.

И третий подход — это совершенное неверие в народ, физические и духовные силы которого, безусловно, подточены, если вообще не исчерпаны. У народа с такой горько-надрывной историей нет сил даже для борьбы во имя выживания, он уже неспособен созидать, бороться со злом, у него нет будущего, ему грозит утрата государственности — и интеллигенция отступает, уходит в эмиграцию. А народ тащится с сумой в неизвестность.

Остальная же интеллигенция пополняет оба враждующих стана общества.

Не уберегли Россию.

«Борьба, ожесточенная до звериной злобы».

Варлаам Тихонович в 70-е годы повторял: я никогда не забуду зла, причиненного ими России. Лицо его, измученно-худое, всегда бледное, окаменело в судороге страдания. О нем вспоминали зэки: огромный, худой, с замкнутыми устами. Огромный — ростом тянул за 190 см.

А «ими» — это партийная верхушка, с привязанностью к которой никак не расстанется изрядная часть нашего общества. С горящими глазами вспоминают: «Какие люди были!..» Это ленинизм и ВЧК-КГБ. Это волки внутри нашего народа. Всегда два народа в одном.

Я вынесу (вынес) все обиды и ни одной не спущу — Варлаам Тихонович был непримирим.

Неискаженный человек в искаженном мире обречен. Но существо его не смирялось с обреченностью. И тогда он чувствует в себе готовность силой противиться умерщвлению жизни, любимой им жизни (не «их» собачьей жизни, жизни полиграфов полиграфовичей шариковых и швондеров) и жизни миллионов других, ибо знает: «они» (захватчики власти в Кремле и на Лубянке и их множественная подпорка по всей стране) потешаются над всеми словами, им в забаву интеллигентские упражнения словом. Они всерьез принимают лишь пулемет, гранату, танк, расстрел. Только тогда в них просыпается человеческое, ибо страх заставляет их искать выход, защиту для себя и своих семей.

Неискаженный человек в искаженном мире…

Муки десятилетий каторги, гибель на его глазах тысяч и тысяч людей, совершенная нечувствительность и неподсудность палачей, узаконенное убийство невиновных подводят Шаламова к единственному для него выводу всей жизни: со злом такого характера, как в России, следует бороться не пером, а штыком и пулей, ибо в зло вовлечена и заметная часть народа.