Я бы не вспомнил тот случай, не знай этого человека[148]. В детстве я любил его, играл с ним, знал его сына. А сам хирург находился в доверительных отношениях с моим отцом…

Этим развращением людей мы обязаны только марксизму и ленинизму. Какие уж тут «розы против стали»…

Только они, последователи Ленина, знают, что на душе у народа, — только им дано знать, никому другому. Никогда ни в чем они не спрашивают совета у народа — только приказывают, а точнее — указуют. Указуют, награждают и карают.

«Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

За здоровье русского народа!»

Вся наша действительность недавних десятков лет — это их постоянное заигрывание с народом, но такое, в котором исключалось здоровое, правдивое слово. И в то же время — оскорбительность, бесцеремонность с каждым человеком в отдельности. Ибо каждый ничтожен перед государством палачей.

«…А ты, человек, живущий в государстве палачей, ничтожнее камня; тебя стирают в порошок, делают солдатом, вынуждают вступить в армию, а армия идет в поход — ибо так ей приказывают волки — и убивает людей в мирной стране».

Эта мирная страна — прежде всего Родина твоя и волков…

На пот и кровь, вложенные в народное хозяйство, можно было бы, без всякого преувеличения, построить пять-шесть современных Россий, если не ляпать ошибки, о которых уже шла речь, ошибки, за которые народ платил голодом, нуждой, вечными очередями, бесчестьем льгот, разложением, плачем и гибелью.

И за все это ему твердят: на колени, славь, — и он славит людей и систему, которые породили эту одну надорванную Россию вместо здоровых и полнокровных пяти-шести Россий.

В конце 50-х годов в просьбе о реабилитации Анна Васильевна писала:

«Я была арестована в поезде адмирала Колчака и вместе с ним. Мне было тогда 26 лет, я любила его и была с ним близка и не могла оставить его в последние дни его жизни. Вот, в сущности, все. Я никогда не была политической фигурой, и ко мне лично никаких обвинений не предъявлялось».

Каждый день того прошлого Анна Васильевна перебирала в памяти тысячи раз.

Сколько же боли и горя принесли так называемые союзники! Не будь их «заботливого» участия, он остался бы жив, не повели бы его к проруби дружинники под окрики Чудновского…

«Вот мы в поезде, идущем из Омска в неизвестность. Я вхожу в купе. Александр Васильевич сидит у стола и что-то пишет. За окном лютый мороз и солнце.

Он поднимает голову.

— Я пишу протест против бесчинств чехов — они отбирают паровозы у эшелонов с ранеными, с эвакуированными семьями, люди замерзают в них. Возможно, что в результате мы все погибнем, но я не могу иначе».