— Не устал ещё от семейной жизни?

Верен рассмеялся и крепче привлёк жену к себе.

— Ты тоже жених завидный, — улыбнулась Бригитта. — Долго в холостяках не проходишь. Подумай только, на тебя бы все глазели!

— На меня и так глазеют, — отшутился Такко, кивая в сторону мишеней. — Нет уж, обойдусь.

Вот так всегда — как свадьба, так всем надо знать, когда ты женишься. Неважно даже, на ком. С утра только ленивый не спросил. Пусть к сотнику идут! Все говорят, что Ардерику больше не сражаться, самое время осесть своим домом. А он, похоже, и не против: болтал с Гретой, и та отвечала с улыбкой, которую Такко слишком хорошо знал. Вот, значит, какая она! С ним отчего-то не выгорело, теперь обхаживает сотника. Ну и тьма с ней.

— Поединки на мечах! — донеслось от площадки для состязаний.

— Сторожи мою жену, — усмехнулся Верен и пошёл к площадке, на ходу расстёгивая плащ.

И что он нашёл в Бригитте? Блёклая, вся какая-то скучная. И застенчива до смешного: всегда сторонилась мужчин и даже входящих в года парней. Впрочем, сейчас она смотрела открыто, без страха. С улыбкой поправила Такко ворот, и он отстранился: вязаная рубашка, подаренная Катериной целую жизнь назад, изрядно обтрепалась. Тьма бы с ней, но на празднике неловко. Такко одёрнул рукава, из которых торчали запястья, и Бригитта рассмеялась:

— Ты вымахал на две ладони за этот год. Сам не заметил?

Стемнело. Небо было ясное, под звёздами пробегали зелёные всполохи — знак приближающейся зимы. Они померкли, когда в небо взвились огненные стрелы. Ветошь пропитали горючей смесью едва-едва, чтобы огни погасли в воздухе — только пожара не хватало!

Небо перечёркивала одна золотая линия за другой. Каждую встречали радостным рёвом. Летели искры, пахло серой, над головами клубился пар. Вот так! Разорвать тьму огнём. Превратить день Поминовения в праздник. Весь год в Эслинге только и делали, что оплакивали ушедших. Сегодня будет не так.

Такко опустил лук. Завтра они подмешают в горючую смесь медную пыль, соду и ещё кое-какие порошки, и огни будут цветные.

Со стены коротко протрубил рог — не боевая тревога, но призыв быть настороже. Любопытная толпа хлынула в ворота. Такко взлетел на стену — неужели не углядели, уронили огонь на пустошь? Нет — но над укреплениями поднималось зарево. А следом по пустоши разнёсся ещё один звук рога — уже звавший к бою.

— Поди, лампу кто-то не загасил, прежде чем спать ложиться, — нерешительно предположили в толпе.

— Или Шейновых выродков не добили, — угрюмо возразил другой. — Самое время напасть, когда все на празднике!