— А мама с младшей сестрой пытались бежать в Австралию, но их корабль потопили в Яванском море. Им не удалось спастись.

— О Боже, сочувствую…

— Поэтому меня и отправили в отпуск. На месяц. И я приехала сюда, к Бобу. В конце недели мне надо возвращаться в Тринкомали.

— Значит, еще каких-то несколько дней — и я бы тебя уже не застал.

— Похоже, что так.

Такси ехало вдоль края Галле-Фейс-Грин. Ватага мальчишек играла в футбол, самозабвенно пиная мяч босыми ногами. Повернув голову, Гас проводил их взглядом.

— Это не идет ни в какое сравнение, но мои родители тоже умерли. Не в лагере, не в открытом море, а тихо-мирно, в своей постели, а может быть, в больнице или какой-нибудь частной лечебнице. — Он снова повернулся лицом к Джудит. — Старые они были… Я был поздним и единственным ребенком. Наверно, они тоже думали, что меня нет в живых.

— Откуда ты узнал о них?

— От одной доброй дамы в рангунском госпитале. Социальной служащей.

— Неужели ты не мог дать о себе знать… хотя бы отцу с матерью?

— Я тайком послал им письмо из Чанги, но сомневаюсь, что оно дошло. А другого случая так и не представилось.

Такси свернуло в передний двор отеля и остановилось в тени широкого полотняного навеса. Они вошли в длинный вестибюль, заставленный рядами цветущих кустов в глиняных кадках и ящиками-витринами с очень красивыми и дорогими драгоценностями — золотыми цепочками и браслетами, брошками и серьгами с сапфирами и алмазами, перстнями с изумрудами и рубинами.

— Гас, ты говорил, что тебе надо с кем-то встретиться.

— Да, правда.

— С кем?

— Увидишь.

За конторкой стоял сингалец портье. Гас спросил у него:

— Куттан еще работает здесь?

— А то как же, сэр. Он заведует рестораном.

— Нельзя ли с ним переговорить? Я долго его не задержу.