Руки ее лежали поверх простыни. Мне вдруг бросилось в глаза, какими тоненькими стали ее запястья… и локотки, словно их кто-то обглодал. На фоне белоснежной наволочки кожа на лице показалась желтой, и волосы утратили свой былой блеск и в беспорядке рассыпались по подушке. Нет, эта женщина не может быть Лорелеей, хотелось крикнуть мне. Но вот она вдруг открыла глаза, повернулась ко мне и улыбнулась своей широкой ослепительной улыбкой, которую я когда-то ненавидела всеми фибрами своей души.

– Спасибо, что пришла, Мерит. Как там Оуэн? С ним все в порядке?

– Он сейчас у Марис. Ее мама сказала, что он может оставаться у них до тех пор, пока нам это будет необходимо. Я пообещала ему, что привезу его в больницу при первой же возможности. – Я подняла глаза к потолку, чтобы – не дай бог! – не расплакаться. Собственно, я большой эксперт по части скрывания слез. Семь лет замужества за Кэлом стали для меня хорошей школой и научили, как надо уметь прятать свои слезы.

– Спасибо! – еще раз тихо прошептала Лорелея.

Я сделала несколько порывистых вдохов, прежде чем решиться взглянуть ей прямо в глаза.

– А вы, оказывается, хорошо умеете хранить свои тайны. Даже по внешнему виду никогда и ни о чем не догадаешься.

Улыбка сбежала с ее лица.

– Как я понимаю, моя тайна уже больше не тайна. Прости меня, Мерит.

Я придвинула стул поближе к кровати и села.

– Пожалуйста, никаких «прости». Мне от этого только еще горше. – Я положила сумочку себе на колени, готовая по первому же зову сорваться с места. Вот сейчас кто-нибудь зайдет в палату и скажет, что произошла чудовищная ошибка, что все у нас хорошо и мы можем незамедлительно возвращаться к себе домой. – Думаю, все обстоит не так уж плохо. А вы просто воспользовались своей болезнью как предлогом, чтобы переехать поближе ко мне. – Я едва не усмехнулась… – Почему вы мне ничего не сказали? С самого начала, как только приехали в Бофорт… Боялись? Но я бы ведь никогда не выставила вас вон из своего дома.

– Я знаю это, Мерит. Знаю… Но я не могла… Тогда бы ты приняла нас потому, что так положено поступать порядочным людям. Или потому, что твой отец захотел бы, чтобы ты поступила именно таким образом. А мне хотелось, чтобы ты дала нам крышу над головой, потому что поверила всем сердцем и душой, что ты можешь.

– Могу что? – воскликнула я, уже не обращая ровным счетом никакого внимания на рыдания, душившие меня. – Безучастно наблюдать за тем, как вы умираете?

Я не хотела произносить это зловещее слово. Оно выскочило непроизвольно. Выскочило и ударило прямо в цель.