Луэлла побледнела. Она пыталась изобразить интерес к рассказу Бронвен, но я увидела возникшие у нее вокруг глаз белые круги.
– Брон, – сказала я в наступившей тишине, – мне кажется, я оставила свои солнечные очки в машине. Дорогая, не сходишь за ними?
Дочь нахмурилась.
– Мам, они были у тебя в руке, когда мы приехали.
Я бросила ей ключи.
– И пока ты там, проверь, не оставила ли я открытым окно, иначе мы зажаримся на обратном пути.
Бронвен метнула на меня вопросительный взгляд, говоривший: «Что-то происходит, ты расскажешь мне позже, да?» Я кивнула в ответ на немой вопрос не потому, что имела хоть какое-то намерение просвещать ее, а просто чтобы избавиться от нее. Я подождала, пока она скроется за углом дома, прежде чем посмотреть на Луэллу.
– Хоб был в доме несколько раз, – сообщила я ей. – Он и его брат привели в порядок сад. Сегодня утром он спрашивал о вас и просил передать привет.
– Понятно.
Луэлла отрезала ломтик чизкейка. Пальцы у нее не дрожали, только движения сделались неровными, словно разом исчезла вся грациозность. Не спрашивая, она неловко шмякнула этот кусок на мою тарелку и отрезала другой себе. Отломила кусочек вилкой, поднесла ко рту. Прожевала механически, проглотила.
– Как он? – натянуто спросила она.
– Нормально. – Это было смешно. – Луэлла, с вами все в порядке?
– Не совсем.
Я вздохнула.
– Мы опять это сделали, да?
Луэлла гоняла свой кусок пирога по тарелке.
– Этого, видимо, следовало ожидать. Это так ошеломляет, у меня так давно не было никакой компании. Столько лет прошло, и тем не менее я обнаруживаю, что воспоминания несутся все быстрее и быстрее, и иногда я не могу их контролировать. Вы не виноваты, Одри. Но вы должны меня простить. Видеть вас и Бронвен так же чудесно, как и… Что ж, думаю, вы догадываетесь, что я не настолько хорошо подготовлена к волнениям.
– Учитывая обстоятельства, – тихо проговорила я, – мне кажется, вы справляетесь великолепно.
Она посмотрела на меня повлажневшими, расширившимися глазами.
– Тони рассказывал, что произошло между его отцом и Хобом Миллером?