Когда она вышла, все, в том числе и вернувшиеся из аптеки Франки, стали расспрашивать:

— Ну что?

— Ну как?

— Что сказал тебе ученый лама?

Но Людмила отвечала уклончиво, стараясь не обидеть и одновременно не подавать поводы для новых вопросов.

— Он сказал, что мне предстоит много путешествовать. И что надо чаще любить мужа, — засмеялась она.

III

III

Странный это был диалог. Людей, которые ну очень хорошо друг друга знают. Безмолвный. Но в то же самое время абсолютно понятный им обоим.

Первое, что он отметил для себя, когда она, опоздав, как обычно, минут на двадцать, пришла — это изменения. Не то чтобы Галина сильно постарела — нет, фигура ее все еще была по-девичьи стройной. Но лицо, лицо! На лице появилось то общее выражение напряжения и какой-то подспудной тревоги, которое бывает у так называемых бизнесвумен, или по-русски, деловых женщин.

Дубравин для себя как-то отметил: «От женщин, работающих много и долго, и пахнет по-другому, чем от тех, кто живет домом, любовью, семьей».

Второе ощущение — какой-то неприкрытой, в чем-то даже наивной, на его взгляд, расчетливости.

Подтвердилось оно с первых минут разговора. Мужик, он, конечно, «дурак». Но все равно кое-что чувствует.

Озерова прямо спросила:

— Ну, ты развелся с Татьяной?

— Конечно! Развелся.

По ее глазам он сразу прочитал ее даже не мысли, а чувства: «Свободен. Значит, можно попытаться вернуть старые отношения. А вдруг…»

И он поторопился погасить этот огонек:

— Да, развелся! И оформил отношения с Людмилой! Живем хорошо. Дочка уже в четвертом классе.

И кожей почувствовал, как она разочарована этим его откровенным признанием.